сей не понимала.
Пытливость ума и пылкость сердца отдаляли ее все дальше и дальше от мужа. Все внимание свое она отдала детям, но из пяти дочерей четыре умерли. Она долго горевала.
У Александра наивная неприязнь и вражда к Николаю прошли давно, но осталось недоверие. Впрочем, Александр Павлович вообще никому долго не верил. Теперь же, решая вопрос о передаче власти, и решив его! – он ничего не мог забыть, и ему было жаль власти… Даже сейчас, когда она полностью оставалась в его руках, он не мог представить, как этот Колька, le pauvre diable[1], длинный и румяный, неутомимый во фрунте и верховой езде, грубый и хитрый, станет на его место.
Но слова были сказаны.
Условием женитьбы Константина Павловича в мае 1820 года на польской графине Иоанне Грудзинской, названной в тайном манифесте княгиней Лович, император поставил формальный отказ от прав на престол. 14 января 1822 года Константин составил письмо, в котором «просил» Александра I передать свое право на наследование престола тому, кому оно «принадлежит после него». Александр ответил согласием в письме от 1 февраля.
Но лишь в 1823 году, когда его здоровье сильно пошатнулось, решение это было оформлено окончательно на бумаге. 16 августа 1823 года по поручению Александра I московским архиепископом Филаретом был составлен манифест о передаче прав на престол Николаю. Манифест с письмами Константина и Александра в запечатанном пакете был передан Филарету. По совету архиепископа Александр Павлович приказал снять копии со всех трех документов. Копии, заверенные самим государем, были запечатаны в другие три пакета и сданы на хранение в Синод, Сенат и Государственный Совет. Пакеты надлежало вскрыть в случае смерти Александра I «прежде всякого другого действия».
В полдень 23 августа архиепископ Московский отправился в Успенский собор. Там ждали его протопресвитер, сакелларий и прокурор синодальной конторы с печатью. Архиепископ вошел в собор, и тяжелые двери закрылись за ним. В приятной после солнцепека прохладе и сумрачности огромного храма, свет в который шел из узких окон наверху да от тускло светивших лампад перед несколькими иконами, Филарет несколько раз осенил себя крестным знамением и вошел в алтарь.
Присутствующим был показан ковчег государственных актов, куда Филарет и положил привезенный пакет, показав печать императора. Ковчег вновь заперли на ключ, и прокурор синодальной конторы запечатал его. Присутствующим была объявлена высочайшая воля: «Да никому не будет открыто о свершившемся!»
Николай Павлович не знал о местонахождении этих бумаг, как, впрочем, и все другие члены императорской семьи.
В день, решивший столь многое в судьбе династии, в Павловске маленький великий князь Александр Николаевич катался на лошадке. То была его любимая лошадка, серая в яблоках, с добрыми печальными глазами, катание на ней было главным удовольствием мальчика, ради которого он оставлял сошки, сабли и ружья, даже игры с Павлушей Мердером.
Великий