и это факт. Но, может быть, я знаю что-то такое, о чем сама не догадываюсь, – продолжила Мила. – Ясно одно: Энигма показал, что хорошо меня знает.
Шаттон явно была в замешательстве. Мила затруднялась сказать, доверяет ли ей хоть кто-нибудь в этом кабинете.
– Если поспешить, я успею на поезд, который отходит через полчаса: вернусь домой пораньше. Решайте сами, Судья.
Та на минуту задумалась, потом повернулась к Коррадини:
– Ты что скажешь?
Советник пожал плечами.
– Хорошо, – решилась Шаттон. – Устроим ей встречу с задержанным.
До сих пор о встрече никто не заговаривал. Наоборот, Судья исключила такую возможность, когда заявилась к Миле домой, чтобы просить ее о помощи.
У Милы не было ни малейшего намерения оказаться лицом к лицу с Энигмой. Она уже пожалела о том, что согласилась выслушать краткий отчет о результатах следствия. Но вывод, к которому она пришла, породил ряд сомнений. Чтобы разрешить их, ничего другого не оставалось, как только привести ее к человеку, который впутал ее в это дело.
Отступать было поздно.
Тюрьма особого режима находилась в каких-то трех кварталах от Управления. То был небоскреб из бетона, похожий на полую башню. Хотя он и возносился вверх, его называли «Ямой», ведь тот, кто попадал внутрь, никогда не выходил наружу.
На внешних фасадах не было ни единого отверстия. Окна камер выходили во внутренний двор. Солнечный свет проникал в этот узкий колодец всего на несколько минут, как раз в полдень, отчего заключенные еще сильнее чувствовали, что они погребены заживо.
Именно в этот час Бауэр и Делакруа подвезли Милу к зданию, у которого толпились в поисках информации корреспонденты газет, телерепортеры и сотрудники новостных сайтов. Собрались здесь в честь вновь прибывшего, подумала Мила, выглянув из окошка машины.
Праздник начинается, и герой торжества – Энигма.
Пока машина въезжала в первые из трех ворот, преграждавших единственный вход в супертюрьму, Мила в последний раз подняла глаза к небу и смерила взглядом впечатляющий серый монолит, казалось поглощавший лучи солнца, которое в данный момент находилось почти в зените. Кто знает, что испытывают заключенные, переступая этот порог в первый и единственный раз, зная, что обратной дороги нет.
Машину завели в гараж, ее должны были осмотреть охранники. То была стандартная процедура, даже для автомобиля, приписанного к полиции, из опасения, что без ведома водителя и пассажиров кто-то исхитрится подложить туда взрывное устройство. Среди заключенных были видные члены мафии и террористы, которых кому-то из оставшихся на свободе выгодно ликвидировать, пока строгий тюремный режим не заставит их раскаяться в содеянном и заговорить.
– Добро пожаловать в «Яму», госпожа Васкес, – поприветствовала ее охранница из-за стойки наисовременнейшего пункта регистрации, оснащенного мониторами и сложными электронными устройствами. – Я – лейтенант Ражабьян, мне поручено сопровождать вас.
Она тут же выдала Миле