в Лондон на приемку. А я продолжал работать и терпеть постоянные издевки хамоватого директора. Вернулся он в Томск через два года, а я в это время вел очередную битву с директором по увольнению с завода. Оказывается, я был ценным работником. Выяснилось это только тогда, когда я положил на стол заявление на увольнение. Не уволить меня он не мог, но тормознуть по партийной линии не преминул. А уезжать без партбилета – конец всей производственной карьере. Не скажу, что был большим карьеристом, но уменьшить количество руководящих дураков надо мной – такое желание было. Я не уступал, и меня сняли с учета только через десять месяцев после подачи моего первого заявления.
На мое место назначили Сашу. Я, честно говоря, смутно представлял, как он будет пускать этот метанольный агрегат, ведь он же инженер-механик. У меня за плечами было три года адской работы на салаватском аммиаке технологом цеха. Технологически полный аналог производства метанола. На тот момент это был самый мощный агрегат в мире. На валу ключевого компрессора была установлена турбина мощностью 46 тысяч киловатт. Вся энергетическая установка агрегата имела мощность 96 тысяч киловатт. На дымовых газах двух печурок конверсии вырабатывалось 400 тонн пара в час с давлением 100 атмосфер.
А Саша справился. Ему помогло простое правило: нужно делать все, как положено. Нужно было сделать правильную пуско-наладку. Нужно было скрупулезно охлопать сотни блокировочных уставок. Не сделав этого, можно было просто поднять на воздух не только завод, но и достаточно обширные окрестности. При том объеме органики и водорода, которые крутились в этом процессе, можно было получить такой взрыв, что мало не покажется. Я как-то смотрел фотографии английского завода по производству капролактама после объемного взрыва. Пейзаж в эпицентре Хиросимы был более оживленным.
Он оттянул пуск на месяцы. С регулярностью пару раз в неделю его увольняли с работы шустрые обкомовские балаболки. Его защищал директор. Хоть и был хамом, но он еще был и технарем. Он просто предлагал этим шустреньким занять Сашино место. Это срабатывало. Руководить желающих было много, а отвечать – не нашлось ни одного. Зато Саше было приятно услышать на двадцатипятилетнем юбилее пуска, что эти постаревшие шустрячки в свое время успешно провели пуск агрегата. И второе, что его поразило. В операторной он не увидел ни одного нового лица. Были только те шестьдесят рабочих, которые перед пуском прошли четырехмесячную стажировку в Бирмингеме. О чем думают новые хозяева? За двадцать пять лет не подготовить ни одного нового оператора. А ведь их готовили на тренажерах, мало чем отличающихся от тренажеров для пилотов Боингов и Эрбасов. Дождутся, когда вымрут последние специалисты.
Немного отвлекусь. Что такое настоящая пуско-наладка, нам показали японцы. Первый большой агрегат аммиака строили в Северодонецке. Все до единой трубочки высокого давления для монтажа пришли из Японии, запаянные в полиэтилен. Лежало все это на складе. Ну, какой русский мужик, да и хохол пройдет мимо такого безобразия