всю материю, то достоверно, что он является истинным действием и истинной формой всех вещей. Итак, Душа Мира – это формальное образующее начало вселенной и всего, что в ней содержится. Я утверждаю, что если жизнь находится во всех вещах, то, следовательно, душа является формой всех вещей; во всем она главенствует над материей и господствует в составных вещах, производит состав и конституцию частей. И поэтому устойчивость не менее подходит подобной форме, чем материи. Она, я полагаю, едина для всех вещей; сообразно же разнообразию расположений материи и сообразно способности активных и пассивных материальных начал[30], она производит различные формообразования и различные способности, показывая то действие жизни без чувства, то действие жизни и чувства без интеллекта; иногда же кажется, что все ее способности придавлены и подавлены или же неразумностью, или же другой особенностью материи. Так, при всей изменчивости местопребываний и превратностей этой формы невозможно, чтобы она уничтожалась, потому что духовная субстанция не менее существенна, чем материальная. Итак, одни только внешние формы изменяются и также уничтожаются, потому что они не вещи, но лишь относятся к вещам, не субстанции, но лишь акциденции и обстоятельства субстанций.
Полиинний. Не сущности, но от сущностей.
Диксон. Конечно, если бы что-либо от субстанций уничтожилось, исчез бы мир.
Теофил. Итак, мы имеем внутреннее начало формальное, вечное и существенное, которое несравненно лучше того, что выдумано софистами, занимающимися акциденциями, не знающими субстанций вещей и в результате полагающими субстанции исчезающими, потому что они называют субстанцией больше всего, в первую очередь и главным образом то, что возникает из состава; это же есть не что иное, как акциденция, не содержащая в себе никакой устойчивости и истины и разрешающаяся в ничто. Они утверждают, что человек поистине есть то, что возникает из состава, что душа поистине – то, что есть совершенство и действительность живого тела или же вещь, возникающая из известной соразмерности строения и членов; отсюда неудивительно, что они внушают другим такой страх перед смертью и сами столь страшатся смерти и разрушения, как люди, которым угрожает выпадение из бытия. Против этого неразумия природа кричит громким голосом, ручаясь нам за то, что ни душа, ни тело не должны бояться смерти, потому что как материя, так и форма являются постояннейшими началами:
О запуганный род перед ужасом смерти холодной:
Что же вы Стикса, ночей и пустых названий боитесь,
Лишь поэтических грез и опасностей лживого мира?
Хоть бы тело костер огнями иль плесенью ветхость
Уничтожили, все не считайте, что вред ему выйдет.
Смерти не знает душа и всегда, первобытный покинув
Дом, избирает иной и, в нем водворясь, проживает.
Все изменяется, но ничто не гибнет[31].
Диксон. В согласии с этим, мне кажется, говорит Соломон, считавшийся мудрейшим среди евреев: «Что такое то, что есть? То