красавиц в нашем городе всегда было много, просто глаза разбегались. Да и сейчас их не меньше.
– Михаил, неужели ты у нас такой глазастый?
– Не был бы глазастым, не нашел такое сокровище, как ты.
– Не знаю, что вышло бы, если ты искал бы меня после своей швейной машинки! А в выпускном классе гимназии глаз у тебя был еще зоркий.
– Да уж, трудно было мне пропустить такую девушку с длинной черной косой и синими глазами.
И вновь Евдокия таяла от слов мужа, крепче держалась за его руку, спеша домой к детям.
Глава 5
1937 год
– Татьяна, я так и знал, что застану тебя, – главный режиссер театра Петр Василевский открыл дверь костюмерной комнаты и увидел склонившуюся над платьем фигурку Татьяны.
– Да, я готовлю платье для завтрашней премьеры Алисы Четверкиной, – она подняла голову и улыбнулась. Обычно эта улыбка обезоруживала Петра, уносила его куда-то, но сейчас она резанула сердце.
– Уже поздно, мы остались последними, сейчас придет сторож и выпроводит тебя.
– Петя, что-то случилось? Только не лги, мое сердце не обманешь.
– Я хочу поговорить с тобой, только не здесь. Приходи на реку, к нашему месту.
Была звездная летняя ночь. Татьяна прошла к реке и спустилась к берегу.
Петру исполнилось тридцать лет, и вся его жизнь стала служением музе театра. Петр был родом из Смоленска, из семьи богатых промышленников. В семнадцать лет он пришел учиться искусству в Московский художественный театр. Семь лет участвовал в спектаклях этой труппы и считался талантливым актером. Ему страстно хотелось самому ставить спектакли, но в Москве у него не было будущего. Кто-то рассказал ему о Лещинском театре, и он, не задумываясь, приехал сюда.
Они встретились с Татьяной, когда оба были новичками и еще мало разбирались в интригах театральной труппы. Постепенно оба твердо заняли свои места, которое отводило им искусство.
Внешне Петр был похож на благородного рыцаря, какими они представлялись Татьяне в детстве. Высокий, круглолицый и голубоглазый, с прямыми русыми волосами до плеч, с острым веснушчатым носом и обаятельной улыбкой. Она сразу отдала ему свое сердце. А он долго не признавался себе, что эта голубоглазая немка, помешанная на аккуратности и чистоте, имеет над ним какую-то власть.
– Таня, я хочу, чтобы ты выслушала меня, не перебивая. Тогда, шесть лет назад, ты пришла к нам в театр заурядной костюмершей. Я думал, что не будет особого греха немного поволочиться за тобой. Ты была необыкновенно соблазнительна, красавица, как и сейчас. И я сделал тебя своей любовницей. Меня не мучили угрызения совести, я был полностью поглощен делами театра, но иногда уделял немного времени и тебе. Ты молчала, и я думал, что тебя вполне устраивают такие отношения. Шли годы, я вдруг обратил внимание, что уже не ищу острых ощущений в объятиях других актрис, ведь ты знаешь актерскую среду. Я решил, что старею, и что меня устраивают отношения с одной любовницей. А ты взвалила на себя весь мой быт, обстирывала и обшивала, кормила,