Перона из рабочих и «descamisados» («безрубашечников» или попросту «оборванцев») захватили практически весь Буэнос-Айрес. Через 8 дней, 17 октября, Перон вновь вернулся к власти.
Семья Гевара, как и другие представители высшего класса Аргентины, относилась к Перону весьма скептически. Мало того, что он был выскочкой из простого народа без роду-племени, так еще и, побывав в Риме в роли военного атташе, он нахватался там фашистских идей. Мать Эрнесто, как и подобает женщине с либеральными взглядами, даже организовала в Кордове – прямо в центре города, на площади Сан-Мартин – акцию протеста против Перона. Ее немедленно задержали, но скорее ради ее же собственной безопасности. Арестовавшие Селию полицейские обругали ее на чем свет стоит, а капитан караула терпеливо объяснил, что сеньору Гевара практически спасли от линчевания.
Во время периода «закручивания гаек» в 1943 году в Кордове, как и во многих других городах, преподаватели и студенты организовывали акции протеста (предлогом было введение в программу обязательных религиозных дисциплин), и многие из них были арестованы. Среди них оказался Альберто Гранадо, старший друг Эрнестито. Проходили недели, но арестованных не выпускали на свободу. Тогда студенты и ученики средних школ прошли маршем по улицам Кордовы, требуя их освобождения.
На удивление, пятнадцатилетнего Эрнесто среди них не было. Он считал, что демонстрация была несерьезным и бесполезным мероприятием, и заявил, что в жизни не вышел бы на улицу без револьвера. Слова эти, как окажется впоследствии, были пророческими. В действительности, чтобы стать по-настоящему «политически активным» (проще говоря, самому взять в руки оружие), Эрнесто потребовалось пройти долгий путь. Многие его одноклассники вспоминали, что политикой он практически не интересовался. Любопытству, которое он проявлял в детстве, выстраивая в шеренги оловянных солдатиков, нужно было больше времени, чтобы перерасти в «сознательную гражданскую позицию». Позже сам Че напишет: «В юности социальные проблемы меня нисколько не волновали, и ни в студенческих забастовках, ни в политической жизни Аргентины я не участвовал».
В подростковом возрасте к Эрнесто прилепилась новая кличка: эль Локо – Cумасшедший. Его пристрастие к всевозможным проделкам и безрассудным выходкам только упрочилось. Пройтись по тонкой балке над ущельем; спрыгнуть с высокой скалы в реку; проехать на велосипеде вдоль опасных железнодорожных путей… В юного Эрнесто словно вселился бес.
В 1945 году, однако, Эрнесто стал все больше интересоваться философией и несколько утихомирился, начав заниматься самоанализом. Из читателя он постепенно стал превращаться в «писателя»: целые блокноты были исписаны у него изречениями выдающихся, по его мнению, мыслителей на тему любви, вечности, смерти и морали. Аристотель, Фрейд, Маркс, Гитлер, Ницше, Уэллс, Ленин, Франко, Геббельс, Сталин… Легко представить, какой хаос из идей и мировоззрений царил в голове впечатлительного подростка. Позже Че