дорогу, – ответил паренек и остановился. – А вы могли бы ее сами домой отвести? А то меня там ребята ждут.
– Могу, – охотно согласилась она.
– Тогда я побежал, – быстро сказал Славик и пустился наутек, выбегая через распахнутую калитку.
Вскоре он скрылся в соседнем проулке в зарослях акации, веря и понимая, что сестренку доведут до бабушки и без него. А он отрапортует старшему брату, что сестра доставлена к дому, так как был уверен, что эта тетя никак не могла его обмануть и обязательно отведет Настю по указанному адресу.
Уже заметно темнело. Тася взяла девочку за руку, и они пошли через дорогу. Она открыла калитку, вошла во двор и шагнула по тропинке, оглядываясь по сторонам.
Здесь было чисто и уютно. В палисаднике распустились бело-желтые нарциссы, и их крупные бутоны виднелись даже в сумерках надвигающейся темноты.
Они подошли к двери. Тускло горела лампа над входом. У крылечка на лавочке сидела не совсем старая женщина, а рядом с ней лежали два костыля.
Завидев внучку, та всплеснула руками и в недоумении спросила:
– Откуда вы ее привели бедолагу? И что у нее с рукой?
– Собака покусала. А медсестра сделала перевязку, – пояснила Тая, взглянув на малышку.
– Горе ты мое, иди ко мне! – покачала головой Боброва, поманив ее к себе.
А сама взяла ребенка на руки, усадила её на колени и, прижав к себе, поцеловала в макушку.
– Разве ж я за вами угонюсь! – стала ругать она Настю. – Куда ж ты убежала?
Потом посмотрела на нежданную гостью и стала ее благодарить:
– Спасибо вам большое, добрая душа. Ножки у меня совсем больные, не могу смотреть за ними как надо. А Шурка, сноха моя, совсем спилась. Ей и дети теперь не нужны, – стала жаловаться Боброва на судьбу. – Сын мой Сашка погиб два с половиной года назад. Шурка как раз Галей беременная была. Она сразу после похорон и запила. Вроде… понемногу сначала, а потом и совсем пить стала. Галинка родилась слабенькая, ножки плохенькие, она и до сих пор плохо на них стоит, всё дома со мной сидит. Я ее уже спать уложила. Обстирать, обмыть, сил у меня уже не хватает. Родственники и соседи твердят: сдай в детдом, навещать будешь. А как же я их сдам, когда у меня кроме них… никого нет… Кровиночки мои… – сказала женщина дрожащим голосом и заплакала. – Хорошо хоть… Федор помогает, – стала утирать она слезы рукой. – Своих-то ребятишек Бог не дал, так нам помогать взялся. Сказал, что детей друга не бросит… Они шибко хорошо дружили с моим сыном! Без него мне было б тяжко совсем…
Сердце девушки сжалось от боли за эту несчастную женщину. Она слушала ее рассказ и не знала, как утешить.
– Ты чья будешь-то? – спросила Анна Филипповна, разглядывая ее всю.
– Никифоровой теть Маши племянница, – тихо пояснила ей Тася.
– Ой! – всплеснула рукой Боброва, меняясь в лице. – Мне сегодня рассказали, у тебя у самой горе-то какое! А ты держись, держись, голубушка! Все мы там будем. А живому о живом думать.
– Держусь, – вздохнула она. – Может, вам помощь какая нужна? Я могу помочь.
– Да нет, деточка, всё есть. А что грязные, так