мои перенесли чувствительный удар вследствие несостоявшегося бракосочетания старшей из моих сестер – Александры с королем Шведским Густавом-Адольфом…
Причиной несостоявшегося брака было, говорят, упрямство короля, который ни за что не хотел согласиться на то, чтобы сестра моя имела при себе православную часовню… Это было очень жестоким ударом для самолюбия Императрицы (Екатерины II).
Сестра моя была уже причесана, все подруги ее в сборе – ожидали лишь жениха, когда пришлось все это остановить и распоряжения отменить. Все, которые были этому свидетелями, говорят, что это событие чуть не стоило жизни Императрице, с которой приключилось потрясение, или апоплексический удар, от которого она уже более не могла оправиться».
У историков есть мнение, что самоуверенный шведский король, не пожелавший иметь рядом с собой супругу православного вероисповедания, «расписался» под своим будущим. Свергнутого монарха, как пишет Николай I, «впоследствии так жестоко преследовала судьба, лишив его даже престола и наследия его предков; она обрекла его на прозябание без пристанища, скитание из города в город, нигде не позволяя остановиться надолго, и разлучила с женой и детьми».
Сразу после крещения третьего сына, прошедшего в Придворной церкви Царского Села, великий князь Павел Петрович с легким сердцем оставил покои нелюбимой матери и уехал в «свой» Павловск, чтобы там вновь окунуться в стихию воинских экзерциций, парадов, разводов караулов и строевых смотров местного гарнизона. Жена же его 37-летняя Мария Федоровна осталась в Царском Селе: ребенком занимались свекровь и тщательно отобранные лично императрицей няни.
Екатерина Великая питала открытое отвращение и нелюбовь к своему сыну Павлу Петровичу, видя в нем много черт, унаследованных от своего отца Петра III, свергнутого венценосной супругой с законного престола и закончившего свою жизнь подвыпившим за карточным столом на мызе Ропша. Государыня, относясь так к наследному великому князю, обожала лишь внуков: появление каждого из них на свет вызывало у бабушки обильные слезы умиления.
Восхищаясь еще одним внуком, Екатерина II прекрасно понимала, что у него нет ни малейшего шанса взойти однажды на всероссийский престол в императорской короне, специально сотворенной талантливыми придворными ювелирами по его голове. Он не мог быть в этом соперником старшим братьям – ни 19-летнему Александру, ни 17-летнему Константину, которые, по воле бабушки, уже завершали полный курс обучения цесаревичей в ранге великих князей Павловичей. Право наследования трона было за ними, если в ход жизни, разумеется, не вмешается «его величество случай». Тогда никто не мог предвидеть декабрь 1825 года, когда на Сенатской площади произошли знаковые для истории империи династии Романовых кровавые события.
Екатерина II, как великая государыня, прозорливо понимала, что ее сын Павел не достоин престола «ее» Российской империи. В этом она не обманывалась. Ее самым заветным желанием было то, чтобы после своей смерти трон перешел не к сыну, «этому безумцу, который хочет приучить Россию