приготовила ему кипяток, в который щедро налила водки и чего-то сладкого – не чай и не малиновое варенье, но, главное, питье горячее – и провела его в жарко натопленную спальню, которая для него и предназначалась с самого начала. «Вы командир», – произнесла тогда пани Сулистровская. – «Вам вот эта горница, лучшая, между прочим». Серж попытался быть галантным и отказаться от столь большой чести спать на просторной дубовой кровати под пологом, на которой, судя по ее старинному виду, скрипучим пружинам и желтизне расстеленного белья, было рождено два, а то и три поколения владельцев усадьбы.
– Хозяйка на вас глянула и сказала мне, что вам надо погреться. Баню у нас развалили, – произнесла Евка более мягким тоном.
– Передай пани своей большое мое спасибо. Жаль, мы выходим рано, не получится мне попрощаться, – отвечал Серж.
Горничная вышла, и он, с трудом и неохотой разоблачившись и свалив все свое платье в угол, кинулся под одеяло. Зубы его стучали друг о друга, тело нещадно ломило, но он попытался пригреться и свалился в дремоту. Из нее Сержа выводило время от времени жужжание, металлический лязг – откуда бы здесь взяться ему? – и противное ощущение колотья в правом боку – словно кто-то невидимый вцеплялся туда острыми кусачками. «Стрекозы…» – подумал Серж, вспомнив образ из давешних кошмаров. – «Лучше не спать». Он зажег свечу и оглядел стены скромной комнаты. Заметил несколько картин на религиозные сюжеты. А в углу, сбоку, висело несколько икон – копия Остробрамской Божьей Матери, местного чудотворного лика, а рядом с ней с детства знакомый образ святого епископа с красочным нимбом над головой и в характерных алых одеждах – вот странно, католики разве святого Николая почитают? Должны, почему бы нет… Но иконам они обычно предпочитают ростовые статуи. Впрочем, один из аббатов говорил как-то, что не так все это, что католикам не возбраняется молиться на лики святых. Оттуда, от красного угла, исходило какое-то слабое свечение – но Серж не мог разглядеть лампаду. И пахло как-то хорошо, цветами полевыми, что ли. Озноб постепенно проходил, и князь наконец-то почувствовал, что его клонит в сон.
Из сна его вырвали, причем немилосердно.
– Шесть утра, Ваше Благородие, вот, бужу, как велено. Тут ротмистр что спрашивает?.. – из забытья послышался голос денщика, вплетшийся в фабулу причудливого сна, в котором фигурировал и святой Николай, и какие-то совсем не святые сержевы знакомые.
Серж произнес, не желая выходить из сна:
– Зови…
Голос совсем не слушался и звучал хрипло. Серж понял, что пропотеть и снизить температуру не удалось. Напротив, мутный жар стоял в голове, разливался по всему телу. «Тиф еще подцепил, вот пакость…», – решил он. И вид у него, наверное, крайне болезненный был, если в голубых глазах Левенштерна отразился явный ужас.
– Да тебя совсем развезло, – проговорил он осторожно.
– Знаю, – прохрипел Серж. – Так что ступайте вы вперед