тоже, видать, хранился в такой вот гардеробной. Серж бросал на него украдкой взоры, пытаясь сравнить – похож ли? В профиль только, быть может… Принц тоже осторожно смотрит на ce jeune Russe, и тут рядом с ним, по левую руку, Волконский замечает хрупкую невысокую фигурку невестки, и сам не помнит, как оказывается рядом, и как Зизи куда-то исчезает, как сквозь землю проваливается, и приходится теперь сказать этому якобы отцу какие-то общие слова.
– Так где вы сражались, monsieur le prince? – любезно интересуется Луи-Анри.
Волконский ухватывается за эту тему как за соломинку. Собственный послужной список он выучил наизусть, и он весьма выручал, когда не о чем было говорить с завсегдатаями салонов.
– Вы… вы были ранены? – вдруг спросил принц, и – Сержу, возможно, это показалось – голос того дрогнул.
«По мне так это заметно?» – подумал вдруг Волконский. Ранен он был всего лишь дважды. В бок справа, между ребер, пулю вынули легко и безболезненно, перевязали быстро и ловко, кровью кашлял он совсем недолго, и жара тоже не было… Еще в ногу. Тоже правую. Чуть ниже колена. Но не хромал ничуть.
– Дважды, но весьма легко, – проговорил князь, потупив взор.
– Война для вас закончена, – уверенно – даже слишком уверенно – сказал Конде. Потом, повременив и поглядев за спиной, очень тихо, так, что Сержу даже показалось, будто он ослышался, проговорил:
– Передайте своей матери, что я ее никогда не забуду. У вас ее глаза. Словно бы она нынче стоит передо мной сама…
Волконский не мог ручаться, что их не подслушали, тем более, что весьма скоро нарисовалась Зизи – как исчезла, так и появилась, словно из-под земли выросла – и заговорила уже с ними вдвоем – нечто про государя Александра, его милосердие к побежденным врагам, а принц заметил, что «его это милосердие даже несколько беспокоит» – и далее так, словно не было этих трех фраз, оброненных принцем Конде словно бы невзначай.
Серж так и не понял, считать ли эту реплику признанием. Оно однозначно было таковым – но в чем же Конде признавался? То ли в том, что да, был у него роман с княгиней Волконской в последние два года l’ancien regime, то ли – что появление Сержа на свет стало закономерным итогом этого романа? Трактовать можно и так, и эдак. И слова эти внесли только лишнюю неопределенность в его жизнь, в которой и без того все было смутно с самого начала.
…Ведь, сколько бы Серж не помнил себя – ему постоянно казалось, что ему не договаривают нечто. Все. И родители, и учителя, и все прочие… Однажды, в минуты откровенности, он поделился с самой близкой женщиной в его жизни – с сестрой. На что Софи резонно заметила:
– А что ты хотел, mon petit frere? Мы все-таки живем в России, а здесь все тайна и ничего не секрет…
Ему показалось странным, что сестра цитирует нелюбимую ею особу, мадам де Сталь, но принял ее слова на веру.
Потом, кажется, он некстати вспомнил вырвавшиеся из уст его