от незнакомца.
Его слова догнали меня, уже когда я дошла до середины моста.
– Милостивый – не скульптор!
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить эту новость. Оглянувшись, я увидела, что незнакомец топчется на том же месте, где я его оставила.
– А кто? – крикнула я.
– Дед Пихто!
Он пожал плечами и, направившись к статуе девушки, сел рядом с ней. Мне ничего не оставалось, как вернуться. Не доходя до живописной группки несколько метров, я остановилась. Мужичок, повторяя позу статуи, раскинул руки в стороны и прикрыл глаза. Лицо его выглядело довольным.
– Так кто этот ваш Милостивый?
– Владелец заводов, газет, пароходов!
– Так… Предприниматель, значит. – Я помолчала. – А скульптор тогда кто?
– А шут его знает! – не открывая глаз, промурлыкал вредный дядька.
– Но вот здесь же ясно написано… – я склонила голову к табличке. – Уставшая путница. Бронза. Милостивый А.С.
– А ниже?
– Что – ниже?
– Ниже что написано?
– Ниже? Где? – я присела на корточки, отодвинула стебли травы с таблички и только тогда увидела ещё одно слово, очень маленькое, которое располагалось под фамилией. – Чёрт!
– Угу! – удовлетворённо пробормотал мужичок.
– Значит, Милостивый – это спонсор…
Я растерянно села с другой стороны статуи.
– Меценат, туды его за ногу!
– Я не понимаю… Почему фамилию скульптора сюда не вписали? Ведь автор гораздо важнее, чем тот, на чьи деньги это сделано!
– Господин Милостивый, видимо, думает иначе…
Мужичок открыл глаза и искоса взглянул на меня.
– А чего это ты так расстроилась?
– Мне этот скульптор нужен, понимаете? – пробормотала я, не смотря на собеседника.
– Не понимаю.
Я чувствовала боковым зрением, как изучающе он переводил взгляд с меня на лицо статуи и обратно. В его голове щёлкали шестерёнки.
– Вот, значит, как! – наконец, противным голосом протянул он.
– Вы о чём?
– Теперь всё понятно!
– Что вам понятно? – я неприязненно посмотрела на него.
– Всё! Сбежал, значит?
– Кто?
– Хахаль твой! Или сама выгнала, а теперь одумалась и искать примчалась. Скульптора этого…
– Вы ненормальный?
– Это вы там в своей Москве с ума посходили! – истерично взвизгнул он. – Мы их, понимаешь, поим, кормим, одеваем…
– Ты, что ли, кормишь и поишь? – разозлилась я. – Да ты сам себя прокормить не в состоянии, алкаш несчастный!
– На себя посмотри, дура! Нафуфырилась она с утра пораньше! Тут тебе не бордель, прости господи!
– Да как вы смеете!
Я вскочила, не помня себя от гнева, наглец тоже подскочил, сжав кулаки.
– Что, правда глаза колет?
– Вот гад!
Оскорблённая, я наделала бы много глупостей, если бы не телефонный звонок, вдруг прозвучавший в моей сумочке. Он отрезвил меня, словно душем холодным окатив. Что я делаю, с кем спорю,