кубик ей в рот и, коснувшись пальцем мягких губ, чуть не взвыл.
В паху аж свело всё. До боли в яйцах. Очень вовремя. Ей же сейчас как раз до этого.
– Почему? – подняла на меня взгляд своих грустных глаз и я пропал. Снова. Теперь уже точно навсегда.
– Ты о чём, Лиль? – коснулся пальцами её щеки, провёл подушечками по нежной коже, а она зажмурилась, словно кошка от удовольствия.
– Почему люди такие? Жестокие. Почему? Как можно такое сотворить? – одинокая слеза скатилась по щеке, а я поймал её губами, рискуя отхватить за такое своеволие по роже.
Но Лялька не шевельнулась. Лишь устало понурив плечи, уперлась лбом в мою грудь.
– Я не знаю. Просто люди такие. Я уже давно не задаюсь этими вопросами и ты не думай.
– У тебя так сердце бьётся… Сильно. Оно у тебя, наверное, очень большое и доброе, да? – и тут до меня дошло. Цветок пьяная в зюзю.
Ну и хорошо. Тем же лучше для неё. И мне легче.
– Не знаю, насколько оно у меня доброе, – приподнял её личико за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Но тебя я никогда не обижу. Ни за что. А если кто попытается это сделать… Я его своими руками разорву. На ошмётки. Поняла меня?
Она зачарованно кивнула и, закрыв глаза, снова упала мне на грудь.
– Так спать хочется…
– Спать? Это мы запросто, Лялька. Это мы сейчас… – подхватил её на руки и, надо заметить, очень вовремя – Лиля мгновенно вырубилась.
Да уж, первая рабочая неделя удалась. Прямо как у меня когда-то. Хоть и был уже тогда военным, а настоящего пороха ещё не нюхал. Тогда мне «посчастливилось» попасть на войну, где и увидел впервые горы трупов и реки крови.
Уложив Лилю на кровать, не удержался, прилёг рядом. Накрыл её пушистым, розовым пледом и, как болван, уставился на спящую Ляльку.
Её светлые локоны разметались по подушке, а длинные ресницы затрепетали, словно Цветок видит сон. Что ж, очень надеюсь, что сон этот хороший. С пандами, конфетами и улыбками. Очень надеюсь. Потому что сегодня отчётливо понял – я не могу видеть её слёзы. Это хуже войны, хуже убийств. Хуже даже физической боли и агонии.
Не заметил, как вырубился сам, а когда вскинулся от очередного кошмара, где всех моих друзей расстреливают духи*, заметил, что на улице уже темно.
В комнате было слишком душно, а я почему-то одет. Стащил с себя футболку, стало посвежее. Рядом пошевелился тёплый комочек и я вспомнил, что нахожусь не дома.
– Цветок мой, – прижал Лилю к себе, а она что-то сонно забормотала и обняла меня за шею.
Горячая, обмякшая, хрупкая и покладистая Лялька в моих руках, а я, как прыщавый девственник, не знаю, что с ней делать.
В другом случае уже по третьему заходу «оформлял» бы девочку. А сейчас как-то… Не могу. Не хочу обидеть её. Боюсь причинить боль. Не физическую, конечно. В этом плане я не новичок и не имбецил какой. Душевную. Она ведь мне доверилась. Считай, сама отдалась в мои руки. А я, как оголтелый маньячина наброшусь на неё?
Но запах её, тепло тела… Невыносимая пытка. И что самое губительное