как думала она в детстве, – глаз. Картины прошлого ожили в ее памяти – горько-сладкие, иногда просто горькие, а порой настолько обескураживающие, что она горела от стыда. Она вздернула подбородок, встретив его взгляд ледяным молчанием, но он не узнал ее. Он перевел взгляд на Эйврил и слегка поклонился:
– Прошу прощения, мэм, если заставил вас краснеть. Но нечасто доводится лицезреть такую красоту.
Он теперь стоял вполоборота к ней, и на правой щеке был виден едва залеченный шрам – он шел от мочки уха через скулу и внизу скрывался под белым батистом шейного платка. Только сейчас она заметила, что кисть его правой руки забинтована. И хромота не притворна: он был изранен, и весьма жестоко. Перси подавила в себе инстинктивное желание коснуться его и расспросить о том, что случилось, – раньше она так и поступила бы без колебаний.
Она услышала, как рядом вздохнула подруга:
– Я не отношу это на свой счет, сэр.
Эйврил холодно кивнула, давая понять, что разговор окончен, и вернулась к компаньонкам. Очутившись под их надежной защитой, она обернулась и, увидев, что подруга не последовала ее примеру, весело округлила глаза.
«Мне следует извиниться перед ним, – думала Перси. – Но он так бесстыдно раздевал нас взглядом. И нагрубил мне – так же, как в ту последнюю встречу». Более того, он извинился только перед Эйврил; а ее внешность не вдохновила его на комплименты.
– Любезность моей подруги не уступает ее красоте, – сказала она.
Его янтарные глаза, с теплотой наблюдавшие за Эйврил, вновь обратились на Перси. Он поморщился от ее слащавого тона. А она подумала, что ее замечание было справедливым, он за эти годы действительно стал самонадеянным наглецом.
Пожалуй, ей следовало повернуться к нему спиной и, возможно, легко усмехнуться или небрежно взмахнуть веером – мол, пусть надоедает другим особам. Но Перси не могла сдвинуться с места: избегая взгляда Элиса, она все же невольно посмотрела на его губы. Нельзя сказать, что их кривила усмешка, но ямочка в уголке рта таила некий намек – неожиданный для этого надменного героя. Его губы словно коснулись ее шеи, груди…
– Мне воздали по заслугам, – откликнулся он.
Провокационный тон его фразы вызвал у нее легкое замешательство, но она не сразу поняла, чем именно была шокирована. Через мгновение она осознала, что он теперь воспринимает ее как женщину: видимо, раскусил ту девочку, которую отверг так жестоко. Похоже, он намекал, что теперь вполне заслуживает ее.
Перси твердила себе, что одним усилием воли можно подавить нескромные желания, от которых она сейчас покраснела. Он не узнал ее, а если бы и узнал – его теперь не волнует, что там произошло много лет назад, он высказался тогда предельно ясно.
– Вы отнюдь не похожи на глубоко раскаявшегося грешника, сэр, – нашлась Перси.
Рано или поздно он поймет, с кем разговаривает, но ей не хотелось доставить ему удовольствие своим признанием – пусть не думает, что те события имеют для нее какое-то значение.
– А