мячом, а затем я оказываюсь перед фиолетовой железной дверью, которая пахнет краской. Вот как звонят по домофону в России: сначала надо нажать на кнопку «К», что значит «квартира», затем ввести соответствующий номер (причем эти самые кнопки похожи на те, что были в телефонах-автоматах в 1980-е), дождаться сигнала (который, в свою очередь, напоминает музыку из видеоигр конца 1980-х), потянуть дверь, вместо того чтобы открыть ее от себя, затем пройти через вторую железную дверь – и готово.
Поднимаясь на душераздирающе шумном мини-лифте на одиннадцатый этаж, я смотрю на часы и понимаю, что отклонился от расчетного времени прибытия уже на две минуты. При остановке лифт с силой дергается, словно ему не нравится останавливаться. Чтобы добраться до прихожей моего хоста, приходится миновать еще две железные двери.
«Это же Москва. Зона усиленной безопасности», – объясняет Генрих с порога. На его футболке красуется надпись: «Ask me, I’m local» («Спроси меня, я местный»), он носит золотой крестик на цепочке и очки, которые становятся темными на ярком свету. Его рыжая борода не уступает по цветовой насыщенности тапочкам, которые он мне предлагает. Мы разговариваем по-английски, моих познаний в области русского языка пока недостаточно, чтобы вести длинные беседы.
«Так я первый, у кого ты остановился? Ну, тогда добро пожаловать в Россию!» Он ведет меня по коридору, в котором я едва могу развернуться с походным рюкзаком за плечами, и предлагает сесть на деревянную табуретку на кухне. «Вот только я страшно нетипичный представитель этой страны. Я не пью, не храню медвежатину в морозилке и балалаек дома тоже не держу. Вот незадача, ты уж извини». Он достает из шкафа несколько пакетов с выпечкой и раскладывает их на столе.
Квартира, в которой, помимо Генриха, живет еще одна девушка, размером не больше 40 м2, при этом она является эталоном эргономичного пространства. Шкафы встроены в каждую свободную стену, стиральная машина вмонтирована под раковину в ванной, а софа в комнате Генриха раскладывается на ночь. Мне предстоит спать на скрипучем надувном матрасе голубого цвета. Чтобы разложить его, мой рюкзак должен переместиться на кухню, иначе на полу просто не хватит места. Я облюбовал балкон, с которого открывается прекрасный вид на белые многоэтажки, дом-сталинку в кондитерском стиле и купола православного храма.
«А теперь важный вопрос», – говорит Генрих. Он поглаживает свой крестик и выдерживает многозначительную паузу.
«Тебе чай или кофе?»
«Кофе», – отвечаю я. Ответ, похоже, приходится ему по душе, он пожимает мне руку и торжественно произносит: «Добро пожаловать в клуб».
Он подходит к одному из своих кухонных шкафов, забитых до отказа, но явно так, что каждая вещь занимает строго отведенное место, и достает пачку кофе в зернах. Электрическая кофемолка производит такой адский шум, что я едва разбираю то, о чем он спрашивает.
«Штефан, ты как относишься к специям?»
«К чему?»
«К спе-ци-ям!»
«Положительно».
«Тогда