повеселевший толстяк. – А этот… как его… ущерб?
– Я разберусь.
– Ну, глядите, – повторил толстяк. – Вон соседка ваша!.. Заявление о краже только сегодня написала, а уже результат ей подавай! Раскрытие, значит. А то, говорит, жаловаться на вас буду. А на нас только ленивый не жалуется! Но если заявления нет, жалобы не принимаются.
– Я не буду жаловаться.
Толстяк, кажется, хотел что-то сказать, посмотрел на Плетнева, потом, заглянув в дверь, еще раз оценил разгром.
Плетнев смотрел в сторону.
– Ну, раз заявлять не хотите, тогда я пошел.
– До свидания.
– А велосипед ваш как возле трансформаторной будки оказался?
– Понятия не имею.
– Ну, ладно, вы… того… если вопросы какие будут, вас вызовут.
Плетнев промолчал.
Кого бы ему вызвать, чтобы ответить на все вопросы?..
Надо было с чего-то начать, чтобы разобраться немного в разгромленном доме, а он не знал с чего. Разрушения казались ему фатальными, непоправимыми, он не удивился бы, если б, вернувшись от Элли и ее матери, застал на месте дома воронку или дымящиеся развалины.
Ему стало жалко своего дома и прекрасной жизни в нем – у него же была прекрасная жизнь, пока ее не разгромили!..
– Ле-еш! – закричали из-за забора. – Ле-еша!..
Плетнев вздохнул.
– Ле-еш, ты чего там маешься?!
– Ничего, – под нос себе строптиво пробормотал Плетнев.
– Ле-еш!
– Что?!
Ей-богу, он не знал, как взяться за дело!..
Он долго ходил по первому этажу, возникая и пропадая в зеркале, которое, как обычно, отражало невесть что, стараясь не наступать на осколки, черепки, вилки и ложки, и все равно наступал.
Ты-то знаешь, думал Плетнев про зеркало, кто здесь был. Кто отражался в тебе так же криво и косо, как я. Кто выворачивал землю из цветочных горшков и ящики из тяжеловесных буфетов. Тебе повезло, ты уцелело.
Меня перестало это забавлять, вот в чем дело. И тот, кто все это устроил, даже не подозревает, с кем связался!..
Алексей Александрович вытащил из кладовой громадную тяжеленную бобину скрученных мусорных мешков, оторвал один и стал сгребать в него все подряд, руками. Потом ему попалась погнутая щеточка на длинной ручке, которой положено выметать камин, и он стал сгребать щеточкой.
Пыль висела в воздухе, Плетневу было жарко и тошно.
Он выволок полный мешок на террасу и нос к носу столкнулся с Витюшкой, который мыкался под дверью. Плетнев, не сказав ни слова, брякнул мешок на пол так, что вздрогнули плетеные кресла, и вернулся в дом.
Витюшка постоял немного в проеме, глядя, как он ковыряется со своей каминной щеточкой, и ушел.
Через некоторое время он вернулся с Валюшкой и Артемкой. У всех троих был озабоченный вид, и они оказались вооружены вениками и ведрами.
Так же молча они включились в работу, и Плетнев не стал ни возражать, ни прогонять их.
Он знал, что так и должно быть, так правильно.
Валюшка мела пол истово, с напряженным покрасневшим