совсем не украшала. А уж тепла от нее… Профессор тоже как-то буркнул, что это не слишком гигиенично, но, к удивлению Игоря, никому и в голову не приходило заставить девочку снять косынку. Да и девочка выглядела такой хрупкой, такой несчастной, так пугалась всего, что пытаться ее к чему-то принуждать было бы просто жестоко. Впрочем, иногда вместо косынки она перехватывала волосы обрывком ленточки.
С женщиной, которая выхаживала Громова, было сложно. Марина… Игорю нравилось произносить это имя, оно звучало, как туго натянутая струна. Впрочем, совсем не факт, что оно было настоящим. Марина под настроение сообщала такую кучу противоречивых сведений о себе, что Игорь предпочитал ничего не принимать на веру. Она была прямо-таки вдохновенная лгунья. При этом остальные члены маленького сообщества, хоть и посмеивались над подругой, относились к ней добродушно.
Марина готовила на всех или собирала съедобных слизней вместе с Женей, ловко орудуя здоровой рукой. Васька как-то обмолвился, что раньше она иногда ходила в Рейх гадать солдатам, но теперь ей туда нельзя.
– Почему? – спросил Игорь.
– Это тайна, – важно сказала Марина. – Но если обещаешь никому не рассказывать, то узнаешь.
Игорь невольно улыбнулся – так по-детски это прозвучало. Кому и что он мог тут рассказать?
– Ну, слушай, – таинственно произнесла Марина. – На самом деле я – дочь Москвина. Того самого, генсека всей Красной линии.
Игорь даже вздрогнул от неожиданности.
– У Москвина нет дочери. Только сын, единственный, да и то о нем говорить запрещено. По слухам, он скитается где-то в метро.
– Я – внебрачная дочь, – гордо заявила женщина, словно это было куда весомее, чем законный сын. – Поэтому мне и приходится скрываться. Кругом враги, интриги. Но скоро отец призовет меня к себе, и я буду помогать ему править.
Послышалось хихиканье. Игорь обернулся и увидел, что Эльф Васька выразительно крутит пальцем у виска.
– А неделю назад она была тайной племянницей фюрера. А еще через неделю окажется сестрой правителя Ганзы. Или внучкой главного брамина.
«Да, – подумал Игорь, – очень правдоподобно. Уж кем-кем, а жгучим брюнетом товарища Москвина никак нельзя назвать…»
С другой стороны, Маринино вранье было, по крайней мере, безобидным. А вот сам Васька то и дело язвил и ерничал. При этом не терпел, когда ему возражали.
У Профессора имелись три засаленных томика, которые он очень берег и перечитывал время от времени при неверном свете свечи. Иногда Васька брал один из них и тоже делал вид, что читает.
– Василий, – добродушно говорил Профессор, – ну что вы там можете понять?
– Да все могу!
И Васька по складам зачитывал:
– Вста-ла из мра-ка мла-дая с пер-ста– ми пур-пур-ны-ми Э-ос.
– Ну, и о чем тут говорится? – спрашивал Профессор.
– А что такое – «пер-сты пур-пур-ные»? Не по-нашему…
– Перст – палец, пурпурный