но каждому свое: Бурундук давно убедился, что у этого слизняка нет ни хребта, ни офицерской чести, ни обыкновенной человеческой совести.
Как бы там ни было, момент, когда синюю папку можно было обменять на жизнь, он безнадежно проворонил. А может, его, этого момента, и вовсе не было: с землячком у него давние счеты, и тот вряд ли упустил бы такой хороший случай свести их чужими руками.
Он вспомнил, сколько раз мог погибнуть и только чудом оставался в живых, и мысленно пожал плечами: сколь веревочке ни виться…
– Я пас, – отчетливо прозвучал в коридоре голос землячка.
– Кто бы сомневался, – пренебрежительно хмыкнул властный и отрывисто бросил: – Заканчивайте!
Дверной проем в мгновение ока заполнился черными безликими фигурами, которые двигались с неправдоподобной, хорошо памятной по былым лихим денечкам быстротой и ловкостью. Бурундук выстрелил, один из атакующих сбился с шага и упал, а в следующий миг на импровизированную баррикаду обрушился плотный шквал автоматного огня, который грохотал еще секунд двадцать после того, как майор запаса Мамалыгин перестал дышать.
Глава 4
– Значит, Мокшанск, – задумчиво произнес Юрий Якушев.
О существовании населенного пункта с таким названием он узнал почти ровно полгода назад, во второй половине февраля. Зима в этом году выдалась запоздалая, но зато морозная и снежная – словом, настоящая; придя с большой задержкой, она не торопилась уходить, и на исходе ее последнего месяца телевизионные дикторы вслух, на всю страну, мечтали даже не о весне, а хотя бы об оттепели. Над европейской частью России, сменяя друг друга, вдоль и поперек гуляли циклоны, солнечные дни можно было пересчитать по пальцам одной руки, и по утрам, особенно если не выспался, начинало казаться, что такая погода установилась надолго – возможно, даже навсегда.
Поэтому, когда в один из серых, пасмурных, сырых и морозных одновременно, характеризующихся пониженным атмосферным давлением дней Юрию позвонил генерал Алексеев и без предисловий приказал незамедлительно явиться в крематорий, Якушев, не удержавшись, спросил: «Белые тапочки надевать?»
«Форма одежды произвольная, – буркнул его превосходительство и, помолчав, добавил: – Камышев погиб, через час похороны».
Юрий мысленно ахнул: как погиб?! Почему? Он точно знал, что полковник Камышев, с которым ему несколько раз приходилось пересекаться во время командировок на Кавказ, недавно получил контузию и был с почетом отправлен на покой в звании генерал-майора – живой и здоровый настолько, насколько может быть здоровым перештопанный врачами вдоль и поперек ветеран всех, сколько их было со времен Афганистана, локальных вооруженных конфликтов.
Задавать вопросы по поводу причин и обстоятельств смерти Камышева он не стал, потому что точно знал еще одну вещь: если Ростислав Гаврилович располагает интересующей его информацией, и если он сочтет, что Юрию будет небесполезно