неброских звёзд
и не думать надо ли
это все.
Лиам вообще ни капельки не обидчивый
и бывает что она прогоняет вон его
то есть, в соседнюю комнату
вдохновение же. слишком тесно мол,
слишком жарко здесь
он выходит и находит там большую коробку спичек и
несколько журналов и шарф оранжевый
сахарную пудру, помаду синюю
и опять у него вопросов чуть больше прежнего
а она рисует, как будто пальцами
оставляет следы на глобусе
не стереть бы их
он потом боится к ним прикасаться,
смотрит издалека, и штрихи, как вещи,
так ложатся на него,
что немного тесно
и слышен запах
а она смеётся, но не заносчиво,
будто знает угол
и упирается
кошка лезет к ней на руки всем электричеством
а потом уходит на подоконник. лежит, как облако.
и Ребекка пару минут сопротивляется одиночеству
Лиам делает кофе, ему это идёт,
как Ребекке тихонько пить его. а особенно если солнце залезает на кухню
всем своим воздухом
обливает ее волосы теплым лепетом.
за окном опять матерятся чьи – то дети, и красят лавочки
а соседи сверлят в ванной ещё пять полочек
чтоб куда то складывать полупустые баночки
солнце исчезает.
все как – то временно
-–
сядь поешь горячего
ну остынет ведь
***
***
бит разбить на шипение, стук на,
разделить на металл и шелк.
люди просто хотят друг друга.
к черту весь этот драмкружок.
***
***
и не то что бы мужем
он ей как железо
как чертов гематоген
он ей нужен, даже больше
чем коллаген.
чтобы было с кем
на утро
есть рис с васаби.
и готовить
не потому что
тебя заставили.
чтобы было кому
позвонить
когда просто
тесно.
с человеком должно быть
как минимум
интересно
***
***
от невыспанности тошнит как после пьянки и 48 – ми часовой поездки. боже, если кто – то помнит меня хотя бы пусть пришлют мне по смс – ке.
***
***
в морду, в морду – говорит – бей
эту любовь. выдави ей глаза.
она будет последней. лежит в огне
сочная бирюза
в лицо – говорит – в лицо плюнь
пальчики тонкие ей свяжи
выбей из нее л, и разбей ю
что – то хорошее напиши
ногами – ногами ее в бок
потом так нахально смотри на нее, как дрянь
а я говорю