легкий скрип в доме. Наверное, дочь. Попрошу ее быстренько приготовить завтрак, а сама буду заниматься обедом. Еще много дел. Муж топит баню. Нет, конечно, гости в баню не пойдут, но она должна быть теплой. В бане вечером можно будет смыть весь день. Даже такой хороший, как сегодня.
Я мою руки от мяса и выхожу в огород. Еще много росы, и не хочется опускать руки в холодную траву, но я все же обрываю несколько помидоров на омлет. Мне нравится наша дача, нравятся грядки и цветы. Цветы особенно. Я захожу в беседку, еще пустую и неукрашенную. Складываю помидоры в карман халата и беру вазу.
А что? Поставлю уже сейчас небольшой букетик, все же мой юбилей.
Дочь зовет меня звонким совсем несонным голосом. Хотя нет еще и восьми часов. Она ведет меня к реке, воды почти не видно в тумане. Я в носках до колен и резиновых тапочках. Но река много раз видела меня такой.
Наташа держит меня за руку. И когда это случилось так, что она стала такой взрослой? Иной раз гляну: гораздо взрослее меня. Она рассказывает, как вчера купила рыбу и забыла ее в коридоре на радость коту. Смеется коротко и красиво. И я смеюсь, с ней нельзя не смеяться. И тут же думаю: вот только мне было 30, а ребятишки сидели вот тут на берегу с коротенькими удочками. И вот уже и Наташе 30, и она покупает рыбу… И вообще все-все в жизни делает сама. И уже мои внучки ловят здесь пескарей.
На берегу тихо-тихо. Я вижу стол и шары, Наташа смеется и целует меня. Мартини? Мартини на рассвете?! Неужели я делаю это?!
Играй, музыкант, играй!
И он играет. Наш добрый сосед играет мне на трубе, и музыка летит на тот берег и обратно!
Приходит вся семья, кутаясь в кофты и смеясь. Я мельком думаю про фарш и мясо на шашлык, про гостей и еще пустую беседку, но Наташа улыбается и никуда не спешит. Конечно, мы все успеем. Теперь так просто быть несовершенной и не успеть испечь пирог к приходу гостей. Так просто простить себе всю свою жизнь и сидеть вот тут на берегу реки и пить мартини со своей семьей. Дорогая моя девочка, давно ли я была такой отчаянной, как ты, и давно ли ты доверяла мне все свое детство? А теперь я больше могу не быть всесильной… могу плакать при тебе, отчаиваться, сидеть допоздна с соседями у костра, просить тебя заплатить за свет и спрашивать твоего совета на работе. Ты делаешь меня счастливой. И самой собой.
Туман рассеивается, я вижу другой берег. Вода тихая и прозрачная. Я думаю о детях. Одна половина моего сердца ежесекундно с тобой, Наташа, а другая там, в воспоминаниях. В воспоминаниях о том, что у меня еще был сын. И там, в прошлом, он есть у меня, и здесь, на тихом берегу, он тоже есть у меня.
Может быть, мне повезет, и я когда-то умру в доме рядом с этим берегом. Летним вечером, окруженная правнуками и своими воспоминаниями. Жизнь очень тяжелая штука. Сколько тебе лет, читатель? Ты верь мне. Она неподъемно тяжелая. Но есть в ней и место такому счастью, что дух захватывает, и ты как будто летишь над туманом, над рекой, над всем миром такой легкий, такой спокойный. Как сейчас.
Я чувствую, что руки еще немного пахнут фаршем. Наташа улавливает мой взгляд и понимает меня без слов. Смеясь и отшучиваясь, она ведет нас обратно на дачу. Все же я не люблю встречать гостей с незаконченным пирогом.
Слава Богу за все.
Чита
Мы с ребенком летели из Москвы в Читу. Уже не домой, а погостить. С домом у меня пока неопределенно. Но история не о том. И даже не о поиске смысла жизни. История о шпильках.
Дочь сидела у иллюминатора, я по центру. Рейс задерживали. Все уже были в самолете, но он не двигался. Было жарко, и немного пугала мысль, что 7 часов полета еще даже не начались. Слева от меня сидел мужчина. Это был огромный мужчина. Высокий, бородатый, мощный. Он разговаривал по телефону. Минут 40. С компанией по предоставлению услуг связи. Говорил он периодически, видимо, остальное время слушал назойливую музыку автоответчика. Сначала он подробно рассказал ситуацию одному оператору. Его переключили на «лучшезнающего». Он повторил ему. К седьмому оператору он был уже очень краток. Проблему так и не решил. Но духом не пал, несмотря на то, что всё это время, скрючившись в малОм для него кресле, держал телефон у уха.
Наконец он решительно повернулся ко мне и представился.
Он оказался то ли немцем, живущим в России, то ли русским из Германии. Инженером. Очень хорошим, как он сказал, инженером, очень ответственным за какой-то серьезный участок добычи чего-то.
Летели мы хорошо – дочь спала, мужчина болтал. Рассказывал интересно. И, конечно, спросил, что посмотреть в Чите.
А я и не знаю. Не потому, что посмотреть нечего, а потому, что всегда теряюсь, когда мне такие вопросы задают.
«Ты была в Питере? Что там посмотреть?» – «Э-э-э… ой там, все!»
И в итоге понимаю, что больше всего мне понравилось в караоке-баре, где мы до утра сидели с подружками. Не порекомендуешь как-то. Вроде лицом в грязь. Или, того хуже, репутацией в кальян и грязные танцы…
Но Чита-то! Родина моя! И ничего на ум не идёт, кроме Ленина на площади. Тем более что командировочный там только проездом, а так он куда-то на север Забайкальского края… на месяц.