майора Орлова! Поздравляю, Санька!
Орлов. Натан, можно подумать – у тебя нет своего кабинета!
Гуревич. Есть, конечно! Но там мы сидим вдвоем с Ванькой Пинчуком. А вдвоем это уже не кабинет, а коммуналка!
Орлов. Учитывая, капитан Гуревич, что вы – друг детства майора Орлова, вам разрешается заходить в этот кабинет без стука!
Гуревич. Подумать только, а ведь мог бы ты, как добропорядочный еврей, сидеть сейчас в своем доме, в нашей Сквире, крутить пейсы и швейную машинку деда Арона и напевать! (Поет.) Тум бала, тум бала, тум балалайкэ, тум бала, тум бала, тум балалайкэ, тум балалайкэ, шпиль балалайкэ, шпиль балалайкэ, фрэйлех золь зайн!..
Орлов. Нет уж! Пожили наши предки без всяких прав, в черте оседлости! Хватит! Власть переменилась. Евреи теперь такие же люди, как и все. А это серое прошлое я, Натан, зачеркнул, выбросил из головы. Все выбросил и песни тоже. Я и старикам своим запрещаю даже дома на идиш говорить!
Гуревич. А думать на идиш?
Орлов. Тут что я могу сделать?! Мне самому недавно снилось, будто я с дедом Ароном говорю. Представляешь – рассказываю ему, кем стал, как с врагами борюсь. А потом вдруг понимаю, что говорю-то я с ним по-еврейски.
Гуревич. И что дальше?
Орлов. Жена меня разбудила. Испугалась, что я во сне разговариваю!
Гуревич. Выходит, Саня, «отречемся от старого мира»… А я только в прошлое воскресенье в Сквиру съездил.
Орлов. Зачем? По работе?
Гуревич. Нет…Так… Могилки проведать. Посмотреть…
Орлов. Ну, и как там?
Гуревич. Нормально… Живут люди. Ты Галю-молочницу помнишь?
Орлов. Конечно! Галя Червяк.
Гуревич. Добрыйвечер.
Орлов. Чего «Добрый вечер»?
Гуревич. Фамилия у нее теперь такая. Замуж она вышла. И на зоотехника выучилась.
Орлов. Правильно! Она – бойкая была… Добрыйвечер – а чего, тоже неплохая фамилия.
Гуревич. А сейчас, оказывается, она – здесь, в Киеве.
Орлов. Замминистра сельского хозяйства?
Гуревич. Нет… В психбольнице лежит.
Орлов. Не понял?
Гуревич. Зоотехником она работала в крупном хозяйстве. А весной вдруг падеж скота у них начался. И отчего – непонятно! Она и решила, что ее во вредительстве обвинят. Вот, не выдержала… Съехали мозги в сторону.
Орлов. Жалко, красивая баба была… Но глупая. Не виновата – никто бы ее не осудил… Я думаю.
Гуревич. Такие дела… Хочешь конфетку? (Достает из кармана конфету, откусывает половину, а другую протягивает другу.)
Орлов. Давай!
Оба жуют и думают о своем.
Гуревич. Саня, а ты понимаешь, что работа наша – временная? Вот – разоблачим всех врагов, а потом что делать?
Орлов. А что советская власть скажет, то и будем делать!
Гуревич. А что она скажет?
Орлов. Об этом, Натан, зачем думать? Придет время – узнаем. И задачу свою – выполним!
Гуревич. Выполним… Любую