не выходила из своей комнаты; последний раз только голод заставил ее пройти на кухню в поисках съестного. Алена пошарила по кастрюлям, но они оказались пусты – обед приготовлен не был. Только на сковородке лежали три куска жареной рыбы. Алена переложила их на тарелочку, взяла из шкафчика буханку хлеба, но не успела она отрезать от нее кусок, как мимо промелькнула пушистая полосатая молния, раздался звон бьющейся посуды, и Аленин обед оказался на полу, среди осколков тарелки.
– Лимон! Противный! – чуть ли не со слезами на глазах воскликнула девочка и замахнулась на кота буханкой. Тот кинулся прочь, протопав лапами по кускам рыбы и придав им окончательно несъедобный вид.
Пришлось довольствоваться хлебом с абрикосовым вареньем и бутылкой молока. Когда чувство голода было утолено, с новой силой нахлынули прежние тревоги. Алене стало так жалко маму, папу, да и себя тоже; горький комок подступил к горлу, и, не в силах больше сдерживаться, девочка безутешно заплакала.
Между тем наступило время сна, и Алена, все еще продолжая всхлипывать, но действуя по принципу «утро вечера мудреней», начала стелить постель. Когда она легла, Лимонад тут же устроился в ногах на одеяле. Присутствие этого теплого живого комочка подействовало на девочку успокаивающе. Глаза ее постепенно высохли, лишь несколько слезинок остались висеть на ресницах. В них причудливо преломлялся голубой свет, исходящий от забытого цилиндрика, по-прежнему свечой стоящего на полке. Тысячи разноцветных звездочек дрожали и переливались перед Алениным взором. Некоторые из них начинали расти, они увеличивались, распухали, заполняя собой все пространство, и вдруг сами взрывались тысячами блистающих осколков. Алене казалось, что нет больше ни ее комнаты, ни самой квартиры, нет ничего, кроме этого сверкающего пространства и ее самой, летящей сквозь него, купающейся в пронизывающих его теплых и ласковых разноцветных лучах. Чувство необыкновенной легкости и спокойствия охватило все ее существо.
Сколько длился этот чудесный полет, Алена не могла определить – может, одну секунду, а может, несколько часов. Но вот что-то изменилось: впереди появилась черная точка, которая начала постепенно расти. Ощущение безмятежного полета вдруг сменилось чувством неудержимого падения. У Алены перехватило дыхание; черная точка впереди стремительно увеличивалась и меняла свои очертания. Что-то знакомое почудилось в них девочке, но разобраться – что именно, мешала все увеличивающаяся скорость падения. Еще мгновение – и Алена наконец разглядела: зловеще шевеля плавниками и скаля огромную пасть, усеянную острыми зубами, на нее стремительно неслась хорошо знакомая рыбина. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что этого не может быть, ведь мама ее уже пожарила. Но тут же все мысли вытеснил леденящий ужас. Рыба все надвигалась и надвигалась на Алену, увеличиваясь в размерах с каждым мгновением. Ее немигающие глаза, горящие красноватым огнем,