плесени. Она расцветала на бетонной стене подвала, которая была влажной и липкой.
Голос дочери вернул меня в реальность. Она говорила во сне. Я медленно осознавала, что кошмар не приснился. Теперь это моя жизнь, и к этому невозможно привыкнуть.
Отец Кэрри давно уехал, бросив семью, когда дочке было три года. Я переехала к маме, и мы были счастливы, разделив на троих радость и невзгоды.
Теперь, когда малышка повзрослела и ей исполнилось восемь, она была в том возрасте, когда школа и друзья занимали всё свободное время. Помню, как Кэрри считала дни до начала учебного года.
Мы очень переживали за бабушку. Она странно вела себя, многое забывала, даже по мелочам. Я пыталась с ней общаться, как раньше. Переживала, что между нами рвутся нити, связывающие нас. Верила, что диагноз болезнь Альцгеймера – не приговор.
Моя знакомая доктор Зоуи Мартин предложила пройти обследование в клинике, находящейся в живописном месте Йеллоустоунского заповедника. Идея доктора Мартин была воспринята на ура не только мной, мама с удовольствием согласилась отправиться в небольшое путешествие из Пенсильвании в Вайоминг со мной и Кэрри.
Мы остановились в Шайенне и добираться до клиники решили на скоростном поезде. Кэрри обожала смотреть в окно, где проносился необычный для нас, жителей Нью-Йорка, пейзаж. Болтали о пустяках, с удовольствием уплетая картошку фри и хот-доги, маме нравилась поездка, а я верила, что если доктор назначит правильное лечение, ей смогут помочь.
Рядом с клиникой притаилась небольшая уютная гостиница для родственников, которая оказалась удобной и недорогой. Вокруг важно раскачивались высокие деревья с густыми кронами. Доктор Мартин проводила маму к главному врачу, а мы с Кэрри вышли в парк лечебницы. Ухоженный сквер, с множеством дорожек, цветочных клумб и со вкусом и знанием дела постриженных кустарников радовал глаз.
– Мам, тут так красиво! – восхищалась Кэрри, делая снимки на телефон. Рассматривая поющую малиновку и дрозда, бегая за бабочками, девочка смеялась, и я немного отвлеклась от грустных переживаний по поводу болезни мамы.
Внезапный свист разрезал безмятежную атмосферу, дочка замерла, а потом подбежала ко мне, прижалась, обхватив ручками. Я непонимающе смотрела по сторонам. Сердце заколотилось в груди, а в желудке всё сжалось. Предчувствие беды заставило стиснуть руку малышке. В голове стучало: «Это не по-настоящему, этого не может быть».
– Мамочка, что это?
– Не знаю.
– Мне страшно…
– Мне тоже…
По ушам ударил вой сирены, а мы так и стояли в оцепенении, пока не увидели бегущих людей. Пациенты, врачи, гости. Земля под ногами вздрогнула от прогремевшего взрыва. Кэрри завизжала, а я, подхватив её на руки, побежала к зданию клиники. «Мама там! – стучало в голове. – Надо отыскать её!».
Я плохо помню, как мы понеслись к зданию лечебницы. Верила, что смогу найти мать, держа на руках перепуганную и плачущую дочь.
– Мама, – дочка задыхалась от плача, – я хочу