представление о мире. Таков вызов со стороны эгалитаризма.
Постепенно формировался и еще один вызов. Хотя он имеет совершенно другие корни, чем вызов со стороны справедливости, смысл его в итоге свелся примерно к тому же. Это – вызов со стороны сочувствия.
В Америке, как и в любой другой стране, всегда были свои ханжи. Генри Луис Менкен[3] ехидничал, называя их “пуританами” – людьми, которые “страшно боятся, что кто-то где-то может быть счастлив”. Их излюбленной целью была порнография, которую они атаковали во имя благочестия, а позднее – приличия и семейных ценностей. Их, как и креационистов, стали осуждать и высмеивать в кругах интеллектуальной элиты; но, как и креационисты, они сформулировали сильное глубокое суждение, на которое слишком долго никто не отвечал.
“Пуритане” утверждали, что порнография вредна, так как подрывает моральные устои и таким образом угрожает обществу. Противники же запретов всего непристойного часто указывали на то, что грань между бесстыдством и искусством, срамным и прекрасным даже теоретически провести невозможно. Они отмечали, что, раз такой грани нет, запреты на пошлость рано или поздно коснутся серьезного искусства – именно это в конце концов и случилось с “Улиссом” Джеймса Джойса в Великобритании и США, где власти арестовывали и сжигали тиражи книги.
Но вскоре битвы вроде той, которая разыгралась в защиту “Улисса” от ханжей, стали выигрывать в либеральных судах. Сегодня “пуритане” то и дело снова выступают с какими-нибудь заявлениями, и так будет всегда. В 1989 году широкое освещение получил процесс над директором Центра современного искусства в Цинциннати, которому вменялась в вину демонстрация гомоэротических фотографий Роберта Мэпплторпа, а в 1990 году участников рэп-группы 2 Live Crew судили за откровенные и грубые тексты песен21. Но к 1980-м годам борцы с порнографией перестали контролировать ход дискуссии; общественное мнение было не на их стороне – может быть, за исключением только тех случаев, когда вопрос касался траты бюджетных средств.
Однако и тут история не закончилась. В основе пуританского морального страха лежала идея о том, что сквернословие и непристойные изображения травмируют людей и сообщества. Этот аргумент не исчезал по мере того, как общество все терпимее относилось к порнографии. Он дремал, чтобы затем возродиться с новой силой.
Речь опять шла о порнографии. Но на этот раз атака была более изощренной и инициировалась феминистками, а не ханжами. На идее феминисток стоит остановиться подробнее, потому что вскоре она стала частью более общей картины.
Суть состояла в том, что порнография травмирует женщин, унижая их, способствуя их подавлению, отказывая им в правах. Порнография, как говорила в 1983 году влиятельная феминистка и исследовательница Кэтрин Маккиннон, “настраивает на жестокость и дискриминацию, которые, в свою очередь, определяют то, как обращаются с половиной населения и какой