там от радости умом тронулась? Может, пусть Михайлов поезжает, а тебе лучше проконсультироваться с медиками?
Во мне никогда не было столько наглости, чтобы и после этого продолжать. И я бы попрощалась, если бы на моей руке во время этого телефонного разговора не висела Верочка, постепенно расширяя глаза до невообразимой окружности и начиная жалобно поскуливать. Я решила сделать невозможное – то есть выставить себя еще большей дурой, хотя говорила монотонно, не в силах еще и какие-то эмоции изображать:
– Галина Петровна. Пожалуйста. Неужели нет никакой возможности вписать на практику еще и Веру? Нет? Жаль.
На это заявление женщина рассмеялась, я безнадежно развела руками, но Верочка не сдалась – подтянулась к трубке и заголосила:
– Галиночка Петровна, пожалуйста! Вы хотя бы позвоните им, спросите!
– И тебе здравствуй, Васнецова! – поздоровалась завкафедрой и с Верой, хотя тон ее быстро изменился, стал холоднее – видимо, и до нее уже дошло, что этот абсурд будет продолжаться, пока его не остановят усилием воли. Сама она его и остановила, не скрывая злорадства: – Я бы позвонила, да вот только чувствую, что на слово вы мне в отказ не поверите. Потому берите и звоните сами!
– Кому? – от такого поворота даже Вера опешила. – Самому директору, Марку Александровичу?
– Зачем же? – женщина ехидно над нами издевалась. – Герману Марковичу, конечно. Раз уж он всех своих друзей смог пристроить, то в его власти пристроить и еще одного человека. Марк Александрович, может, и в следующем году для наших студентов места выделит, не будем ему уже сейчас показывать, что мы неблагодарные идиоты.
– Герману… Марковичу? – Верочка запнулась.
– Ага, – бессердечно добила Галина Петровна. – Ваша судьба в ваших руках, девочки, а мое имя даже не упоминайте!
Она отключила вызов, и уже через полминуты напряженной тишины сообщением пришел телефонный номер со смайликом на конце. Представляю, как Галина Петровна сейчас над нашими терзаниями ржет. Я сообразила быстрее, швырнув телефон в руки сестренке, и поставила точку:
– Ну всё, теперь дело за тобой!
Верочке деваться было некуда. Но она настолько оцепенела от невозможности выбраться из тупика, что забыла обрадоваться неожиданному получению личного номера своего любимого Германа. Даже ей, с ее-то влюбленностью и не особенной природной одаренностью, было понятно, в каком направлении ее пошлет такой приятный человек, как Герман Маркович Керн, посмей она обратиться к нему с просьбой. Вообще с любой просьбой.
Вере хватило ума не звонить. Она очень протяжно, как побитый щенок, поскуливала себе под нос от безысходности, но сжала пухлые губы и время от времени качала головой, поглядывая на мой мобильник, будто бы саму себя останавливала. А потом с грустненьким-грустненьким личиком поплелась из комнаты, – и это я посчитала финальной точкой. Теперь только сессию закрыть, в «Грёзы» укатить, а по возвращении, возможно, буря уже уляжется…
Да где уж там! Буря и до моего отъезда только