и поежилась.
– А отсюдова начинаются ящеры. У нас самая широкая экспозиция на пять, а то и восемь королевств. Чего тут только нет – и горные драконы, и болотные, и пустошные… Вот тот, на которого ты сейчас смотришь, – южный эбонитовый дракон. Видишь, какая у него чешуя мелкая, гладкая, без бородавок и наростов. Чисто шелк блестит.
Я залюбовалась точеным, изящным ящером, который был размером с корову. Господа таксидермисты поработали на славу: казалось, он сейчас шагнет со своего пьедестала из морских валунов, и горе тогда незадачливым зрителям вроде меня.
– Вот это дракон скальный обыкновенный, или, как любят выражаться господа маги, вульгарный. Ну да он такой и есть. Жирная серая скотина, еще и вся в наростах, точно болящая. У него шкура, где чешуи нет, с возрастом роговеет, оттого и выглядит с годами сей зверь все гаже и гаже. Это дракон Олафа – северный зверь, для маскировки имеет серо-стальной окрас. Средней величины, но нрава подлючего до невозможности. Однако же холоду боится, хоть и прозывается северным. Не слыхала ли историю про то, как дракон случайно залетел в Улебергд, столицу хельбергонскую? Ничего ты не знаешь, как я погляжу… Вот и тот дракон был такой же бестолковый – отморозил крылья, бедолага, да и рухнул на город, точно зонтик растопыренный. То-то горожанам была потеха!
Драконы сменяли один другого – то маленькие, не больше лошади, то покрупнее, так что приходилось задирать голову, чтобы их разглядеть. Сколько же пришлось попотеть чародеям, чтобы угробить эдакое количество ящеров! А как их доставляли в Изгард, вообще непонятно!
– А это, – тут голос Фитцпарка задрожал от волнения и благоговения, – лучший экспонат Музея. Золотистый амилангрский дракон! Ничего подобного более ты не увидишь в прочих музеях и коллекциях! Редчайший зверь. За него нам предлагали не раз десятки тысяч крон, но Академия отказалась. Ибо этот дракон неоценим!
Я в восхищении замерла. Передо мной возвышался необычайно прекрасный ящер, величиной с дом – не меньше. Солнечные лучи падали на него таким образом, что казалось, будто светится каждая чешуйка. Длинный хвост, заостренный, точно пика, на конце, живописно изгибался, а янтарные когти на лапах были словно отшлифованы.
Несколько секунд я молчала, а потом пораженно выдохнула:
– Какой он…
– Здоровенный – это точно. И проклянешь ты его еще неоднократно, как злейшего своего врага, – совершенно другим тоном сказал Фитцпарк. – Это я увлекся чуток, расхвастался, да и подзабыл тебе рассказать, что мы здесь, при этих уродах, делаем.
И мы пошли обратно.
– Вот ты на Музей посмотрела, поахала, поудивлялась. А дальше-то что? – буднично говорил Фитцпарк, более не обращая внимания на диковинных чудовищ. – Для адептов оно так и есть – пришли, зарисовали, записали за лектором, и все. Да только мы не адепты, которые по сути своей есть бездельники и тунеядцы. На нас лежит ответственность, и немалая. Мы должны сохранить богатства, которые нам вверили, и сделать все для того, чтоб эти вот