эта же дама хотела наказать другую девочку старшего возраста. Она в тот день дежурила в зале для гостей и заметила, что смолянке кем-то была передана записка, которую та торопливо спрятала в лиф. Перед посетителями классная дама поднимать шум не стала, но как только воспитанница, простившись с родными, вышла в коридор, потребовала отдать записочку. Девушка даже не успела прочесть её, но крикливая воспитательница заявила, что там содержатся одни непристойности, и пообещалась, что о возмутительном поступке будет говорить с директрисой. Воспитанница дрожала от страха, её подруги и другие свидетельницы этой сцены – от возмущения, но никто не смел перечить. Елизавета Даниловна, положив записку в папочку для доклада, пошла через улицу к другому входу в главный корпус. Это было поздней осенью, во время очередной оттепели, когда лежавший почти неделю белым покрывалом снег таял, земля раскисала. Таня через окно наблюдала, как дама в жемчужно-сером платье и накидке, осторожно приподнимая подол, переступает через лужи, и только слегка, чуть-чуть, взглядом подтолкнула её – и та, поскользнувшись, упала навзничь, взмахнула руками. Папка выпала, раскрылась, и ветерок подхватил её содержимое, закружил и разбросал во все стороны белые листы. Подбежавшие слуги помогли надзирательнице подняться, собрали разлетевшиеся бумаги, однако компрометирующую (а может, совсем невинную) записку найти не удалось. Барышни, стоящие у окон, молча торжествовали, мол, есть ещё справедливость, но вслух обсуждать падение строгой дамы не решались. Правда, потом называли её про себя не иначе как мокрая попа. Следствием было то, что Елизавете Даниловне предложили перейти в другой институт – Александровский, где обучались менее родовитые дворянки и мещанки. А в их класс пришла молоденькая Екатерина Дмитриевна, которую все девочки полюбили.
У Якова Карловича Таня выспрашивала, может ли она на доктора выучиться. Тот недоумевал: зачем это барышне? Объяснил, что ни в одной стране нет университетов, где б девицы обучались. В Петербурге есть только бабичьи курсы, где женщин учат роды принимать. Но они для баб низкого званья, кои получив документ об окончании, будут акушерством на жизнь себе зарабатывать. Оценив настойчивость девочки, Яков Карлович стал ей давать учебники, трактаты медицинские. Немецкий язык Таня знала хорошо, поэтому многое понимала, понемногу и латынь освоила. Доктор не прочь был с ней о своей профессии беседовать, сказал, что, в принципе, женщине полезно медицину знать, чтоб она хотя бы за своими детьми, за мужем умела ухаживать. Есть и принцессы, что медицину изучают. О французской королеве Екатерине Медичи поведал, рассказал, что та не только лекарства, но и яды хорошо знала, сама готовила их и, по слухам, многих противников своих отравила. Увидев, как Таня широко глаза раскрыла от желания подробности вызнать, книжку о королеве-отравительнице принёс.
***
Весна 1826-го была в Смольном трудной. Здесь всегда очень строго соблюдали посты, а в этот Великий пост, похоже, переусердствовали.