как же так? Чудо-то какое.
– Чудо, говоришь? Конечно, чудо. Он им тепло даёт, а они к нему льнут, стелются. А ты спрашиваешь, что им здесь надо. Любовь у них.
– У кого? – не понял я.
– У друга твоего и пери огненных.
– Как у него любовь может быть? Он же помер?
– Как может быть, про то не знаю. А только сказывают, что каждый вечер, они песни ему тут поют, танцуют. И он отвечает им и ярко разгорается.
Я подошёл поближе к камню. Прыгнул и улёгся на верхушку, как, бывало, летом делал. Прикрыл глаза и потянулся к другу. Анчутка отзываться не спешил, не появлялось в памяти лицо проказливого беса. Я подождал немного и опять позвал. Камень заметно запульсировал, забил энергией, и я почувствовал, что вот он где-то рядом.
Дедушка из деликатности должно быть уж давно ушёл, а я лежал и пялился в пространство, где меж Явью и Изнанкой её – Навью – обитал мой лучший друг. В этой прослойке, такой тонкой, что и разглядеть нельзя, он прыгал, скалился и строил мне смешные рожи. Он жил там в моей памяти, и никаких влюблённых духов с ним там не наблюдалось.
Глава 8
Изнанка
– Нет, как вернулась, больше никуда не выходила. Спала, читала, даже ужинала в постели.
– И посетителей к ней не было?
– Никак нет, госпожа. Никого, – прошелестел в ответ краб.
– Спасибо, это всё. Ты можешь быть свободен.
– Всегда готов помочь, Вам, госпожа директор.
Мелюзина встала из глубокого резного кресла и пошла к окну. Закат окрасил море в золотой и фиолетовый. День будет завтра тёплый, – мысленно отметила она. Её работа отнимала много времени и сил. На то, чтоб любоваться морем или небом их у неё совсем не оставалось. Мадам не просто была директрисой школы, она была её сердцем, её мозгом, её двигателем и компьютером. Без Мелюзины школа встала бы. Здесь перестал бы зажигаться свет, здесь неоткуда было бы взяться воздуху в тоннелях. На кухне перестали бы гореть дрова, да и дрова, конечно, перестали бы являться в поленнице как по волшебству. Ведь волшебство, которое творила Мелюзина, кроме неё и совершить-то было бы некому.
– Я старая, никчёмная ведьма, никому ненужная, никого не воспитавшая так, чтобы он захотел разделить со мной эту ношу, – подвела она итог своим раздумьям.
В дверь постучали. Это Лори, близкая подруга, не слуга. И всё-таки она стучится, никогда не входит просто так. Мадам открыла дверь. Лариса принесла с собой аптечку. Пора было заняться травмами, полученными в этом неудачном выходе из Выбора. Без Мелюзины девочка, конечно, умерла бы, скорее всего даже до земли не долетев.
– Как себя чувствуешь сегодня?
– Лучше.
Они невесело взглянули друг на друга и засмеялись.
– Тебе нужно в отпуск Мели. Ты совсем себя замучила. – Лариса расставляла на столе пузырьки со снадобьями. Ей не первый раз приходилось залечивать раны подруги, но сейчас это были не следы, оставленные копьями и стрелами, а что-то более глубокое, личное, словно Мелюзина ранила себя сама, причём глубоко ранила, в самое сердце.
– Ты прекрасно знаешь,