расставляя ноги, мы поднялись на ботдек. Там, за штурманской рубкой, у теплой дымовой трубы, были привязаны все наши собаки. Увидев Борю Линева, черный рослый Байкал сорвался с места, бросился к нам навстречу, радостно залаял, загремел цепочкой.
– Прозевал Жукэ-то, страшный черт! – заорал на него Боря Линев. – Куда Жукэ девался, говори? Ну, где Жукэ?
Байкал еще пуще залаял и бросился было за дымовую трубу. Но цепочка натянулась и рванула его назад так, что он стал на дыбы.
Мы обошли штурманскую рубку, спустились на ют и опять вышли к трубе. Жукэ нигде не было.
– Нет уже, видно, конец Жукэ, – грустно сказал Боря Линев.
Он погладил Байкала, который теперь смирно сидел у его ног и, не мигая, задрав голову, смотрел ему в лицо.
– Букаш, прозевали мы Жукэ-то. А? Где Жукэ?
И снова Байкал сорвался с места, залаял, кинулся опять за дымовую трубу. Цепочка снова осадила его. Он яростно повернул свою узкую черную морду и цапнул цепочку желтоватыми клычищами – пусти, мол, проклятая!
Боря Линев бросился к Байкалу.
– Тут что-то нечисто! Букаш, где Жукэ? Покажи, где Жукэ?
Теперь Байкал уже завывал, закатывая глаза и пощелкивая зубами. Боря поспешно отвязал цепь. Байкал рванулся вперед, чуть не свалил хозяина с ног и исчез за дымовой трубой. Натыкаясь на скулящих собак, опрокидывая жестяные миски, мы бросились следом за Байкалом.
В укромном уголке, под большой шлюпкой, Байкал рыл кучу старого брезента, рвал ее зубами, царапал лапами, урчал и потряхивал головой.
Вдруг брезентовая куча зашевелилась, и из-под складок брезента показалась лисья мордочка.
– Вот ты где! – закричал Боря Линев. – Фря какая! Все мерзнут на голых досках, а он не желает!
Боря схватил Жукэ за ошейник и поволок на старое место. Жукэ упирался, ворчал и со злостью и с презрением посматривал на торжествующего Байкала.
– Эх, ты, предатель, предатель, – казалось, говорил Жукэ. – А еще земляк называется.
——
На третий день пути с самого утра заморосил мелкий дождь. За ночь море успокоилось, и теперь, страшное и холодное, неподвижно лежало до самого горизонта. Кругом так пустынно, что кажется, будто мы действительно доплыли до края света. Только серые, толстомордые, похожие на «юнкерсов» поморники летят все время за нашим кораблем. С жалобным тоненьким писком чайки падают до самой воды и боком, по ветру, уходят далеко в море.
Сегодня наш корабль начинает оживать.
К вечеру в кают-компании собралось уже столько народу, что я едва смог пристроиться на кончике стола, чтобы записать сегодняшний день в путевой дневник.
Вдруг в каюту ввалился Ромашников. Размахивая какими-то листками, он закричал:
– С Франца! Телеграмма! Сейчас радист принял. Слушайте!
Все зашумели, повскакали со своих мест и обступили Ромашникова.
Громко, на всю кают-компанию Ромашников прочел:
«Наконец вас заметили точка. Слышали вас от Канина Носа