зауважал.
Беглецам благоволил попутный ветер, поэтому до испанского берега добирались чуть больше суток. Дважды вдали видели паруса, но их, слава богу, никто не заметил, и почти весь путь прошел спокойно. Но к утру второго дня небо затянуло, пошел дождь и разыгрался шторм. Над головой уже мелькали чайки, значит, они находились почти у самого берега.
Для хорошего судна волна была ерундовой, но для этого шлюпа оказалась избыточной. При резкой смене ветра Луис не смог справиться с управлением, шлюп положило набок и волной расплющило. Обувь и вещи, которые лежали на дне, а также два отличных пистоля, ушли в бездну. Хорошо, что сами успели зацепиться за кусок сломанной мачты.
Деньги и драгоценности сохранились. Еще вчера, во время спокойного плавания, выпотрошили пояса и разделили трофеи. Кроме утонувшего имущества, они располагали двумя длинными кинжалами из неплохой стали, одним стилетом, который, как говорил Луис, когда-то принадлежал чорбаджи-аге, а также драгоценностями и деньгами: семьюдесятью восемью талерами и сорока семью золотыми цехинами в монетах разного достоинства.
Если золото перевести в серебро по курсу пять с половиной, то общая сумма составит триста тридцать шесть талеров или двадцать четыре фунта. Сумма более чем приличная, но если бы не подвернулся обломок мачты, то пришлось бы пояса снимать и скидывать на дно, особенно Михайле, иначе бы утонули.
Дело в том, что Луис наотрез отказался от равноценной доли.
– Если сеньор Микаэль не возражает, то я бы взял один фунт на приличную одежду и обувь, два фунта на обычную верховую лошадь и три фунта на нормальную шпагу. Если уж послал мне Бог вас, сеньор, и вашу доброту, то хотелось бы появиться на глаза родственников настоящим кабальеро, а не таким оборванцем. – Он поднял руки и демонстративно осмотрел себя.
– Не юродствуй, – рассмеялся Михайло, но все равно смог втиснуть Луису всего восемьдесят пять талеров, а это чуть больше шести фунтов. И не более того.
…Сквозь тучи появилось солнце, и часа через три зубодробительного плавания в открытом море (сверху поджаривает, снизу охлаждает) их выбросило на берег.
Глава 2
«Иди! Иди!» – в голове звучали набатом слова Того, кто послал меня в этот мир. Нет, мир был тот же самый. «Та же река, тот же берег, – сказал Он, – только выше по течению».
Знаю точно, кем я был и кто я есть. И знаю, что сегодня двадцать пятое августа тысяча шестьсот семьдесят восьмого года от Рождества Христова.
Перед глазами, словно на экране монитора, пролетела вся моя недолгая жизнь. Да-да! Именно моя! Горечь потери отца и братьев-товарищей казаков, чувство любви к малышам – сестричке и братику, ненависть к Собакевичу и собакевичам, это мои чувства, чувства Михайлы, и они никуда не делись.
А вот еще один экран и еще одна жизнь. Насыщенная жизнь битого судьбой и умудренного жизненным опытом пожилого человека. Тоже – моя! Рядом – родные дети, любимые внуки и Лиз. И Мари. На триста тридцать три года позже!
О!