что, как вы правильно поняли, переводится как миллион миллионов земель, так вот, в самом центре этой планеты получается невесомость, и вот я там зависаю в прямом смысле. Отлично высыпаюсь перед каждой командировкой.
Да, и вот ещё о чём я думала, к нам в наш отдел ресурсологов идейным вдохновителем пришла сама Мисс Вселенная. Я полагаю, что она и будет первым воплощением будущего Бога.
Обычно она каждый год, как это и полагается Мисс Вселенной, возглавляет самую актуальную отрасль, которую стимулирует своим присутствием, вдохновляет трудящихся на небывалые достижения, и тут, видимо, очередь дошла до нас. Но поскольку я в непрерывных командировках, то с ней особо не сталкиваюсь. А она, видимо, видя, что я работаю и работаю, не пытается меня отвлекать своими вдохновениями. И вот, в этот самый момент я почувствовала, что что-то происходит. Да как тут не почувствовать. Небывалая прежде боль бьёт меня по мозгам так, что я теряю сознание…
Ранее утро. Подвальное помещение жилой пятиэтажки, куда это ранее утро даже не пытается пробиться. Словно напоминая своей беззаконностью о первых древних жилищах людей – пещерах, подвал содержит всякую инфраструктуру, мешки и ящики для ненужных вещей и книг, а также безногую девушку по имени Аня, которую судьба сюда занесла какое-то время назад, и так она тут и осталась, тоже никому не нужная. Обеспечивая себя пропитанием вылазками на ближайшую мусорку, непонятного возраста, непонятного образования, она позволяла себе непонятные мысли, которые иногда записывала на стене мелом, карандашом, гвоздём. И круглосуточно горящая тусклая лампочка позволяла ей же и быть благодарным и многократным читателем этих сверхкоротких произведений. Самое короткое было следующее – «тренируюсь жить». Вот ещё – «чтобы мысли не прокисли, нужно делать им записи», или вот такое – «во мне выспалась ночь, чтобы день растолочь на заботы, заботища и заботочь».
И сейчас Аня, глядя на свободный от записи участок стены, рассуждала следующим образом:
– Голод и холод – близнецы-братья… Вот мне сейчас холодно и голодно, и я думаю – пойти ли мне за едой по морозу или продолжать греться, прижимаясь к тёплой трубе, но терпя голод. Да тут ещё голова болит от них обоих.
Она привычно закинула таблетку в рот и запила содержимым из пластиковой не ею початой бутылки.
– Головные боли, склоните головы! К нам прибыл граф Цитрамон!
И не дожидаясь, хотя всё же надеясь на действие лекарства, она вернулась к обезболивающим мыслям.
– Я сейчас как арена для этих братьев-соперников, ведь голод – это тот же холод, только изнутри. А жизнь – это пламя, зажатое между темнотой внешнего холода и пустотой внутреннего. И боюсь, что моё пламя очень тонкое, и нужно постараться думать о чём-то другом, чтобы если бы эти братья меня и победили, то я успела перед смертью пожить своей жизнью и подумать о чём-то своём. Ну, например, если бы у меня был Интернет, то я бы по нему могла бы обратиться