воздух был недвижим. Невдалеке слышалось пение тропических птиц. Легкие бежевые занавеси добавляли романтики их вилле. Ее декор был современным, с легким намеком на чувственность, и выдержан в пастельных бежевых и светло-коричневых тонах, разбавляемых практичной черной мебелью. На мраморных полах тут и там были разбросаны тканые кремово-сливочные коврики.
Накрытые стальными колпаками тарелки, стоявшие на столике, таили в себе экзотические салаты, устрицы и свежие фрукты. Бутылка шампанского остужалась в ведерке со льдом.
– За нас! – Саул провозгласил тост, подняв бокал, наполненный игристым вином.
– За нас, – засмеялась Жизель и помотала головой, когда Саул, поставив бокал жены на столик, принялся кормить ее элегантно сервированной закуской.
У него были самые мужественные и красивые руки, которые Жизель когда-либо видела. Леонардо – она не сомневалась – захотел бы нарисовать их, а Микеланджело – высечь из мрамора. Молодая женщина затрепетала, глядя на мускулистые и загорелые, такие знакомые, такие родные руки.
Точно так же Саул кормил ее в первую ночь их медового месяца, дразня и маня лакомствами, пока голод не вынудил Жизель облизывать его пальцы. А позже он слизывал сладкий сок фруктов с ее обнаженной кожи.
Они были женаты год, а Саул до сих пор мог возбудить ее так же легко и так же сильно, как в первый раз. Сила желания Жизель оставалась столь же большой, столь же всепоглощающей, как и в тот день, когда они впервые занимались любовью. Но теперь к этому добавлялись глубинные чувства, порожденные ее уверенностью в Сауле. Она знала, что с ним ей бояться нечего. Именно отсутствие страха позволяло Жизель безоговорочно отдавать себя ему.
– Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, Саул, – сказала она, переполненная счастьем.
– Так и будет, – убежденно откликнулся он. – Каким образом это может кончиться?
Жизель снова поежилась, взглянув на колышущиеся шелковые занавески, словно боялась, что за ними что-то прячется.
– Не искушай судьбу, – взмолилась она.
Саул засмеялся:
– Думаю, гораздо больше мне нравится искушать тебя, дорогая.
Они уже занимались любовью, но та страсть, которую они испытывали друг к другу, напоминала животворящий ручей, пополнявший кувшин их желания, как только он опустошался.
То время, которое Жизель провела вместе с двоюродной бабушкой, и разговор, который состоялся между ними, – именно они сейчас откидывали тень на ее безоблачное счастье и делали такой уязвимой. Жизель любила Мод и знала, что та любит ее, как знала и то, что бабушка хотела лишь одного – сделать ей приятное.
– Как хорошо видеть тебя счастливой, Жизель, – говорила Мод. – Было время, когда меня очень беспокоило то, что ты лишаешь себя возможности любить и быть любимой. Ты даже не представляешь, что означает для меня видеть тебя влюбленной. Я горжусь тобой, дорогая. К сожалению, тебе пришлось пережить слишком много. Когда я спросила тебя в