о моем самочувствии и вышел, уже в дверях он бросил.
–К вам зайдет следователь, задать пару вопросов.
Внутри что-то сжалось, я чувствовала, что добрыми вестями не пахнет. Я сразу попыталась вспомнить, что произошло на той вечеринке, но воспоминания ускользали, как бы я не цеплялась за них. Я так увлеклась этими гонками, что не заметила, как следователь прошел в палату, взяв стул и усевшись близко к моей кровати, смотрел на меня. Я повернулась и тоже стала смотреть на него, наконец, смутившись, он уставился в свой блокнот.
–Добрый день, Маргарита Гончарова.
–Добрый,– сухо бросила я.
–Вы можете вспомнить, что произошло в дачном поселке?
–Нет, я пыталась, но ничего не могу вспомнить?
–Совсем ничего?
–Совсем.
Конечно, были обрывки воспоминаний, но мне было стыдно их рассказывать. Мои воспоминания были больше похожи на бред сумасшедшего, и их лучше рассказать психотерапевту, который бы дал мне прописку в дурдоме, но не как для показаний.
–А что с Марком, где он?– я старалась проговорить как можно ровным голосом и не смотреть на следователя, глаза бы выдали меня.
–Сожалею, но Марка Иванова больше нет. Его тело вчера из морга забрали родители.
–Что с ним произошло, что вообще там произошло?
–Пока идет следствие, но первые признаки того, что он был в алкогольном опьянении и упал в костер, тело сильно обгорело. Мне очень жаль.
–Кто-то еще пострадал? Я смотрела в потолок, я не могла смотреть на следователя, иначе бы просто разрыдалась.
–Кто-то еще?
–Да, мы там были не одни.
–Нет, там больше никого не было, эта дача давно заброшена, хозяева дачи давно ее не посещают.
–Нас пригласил коллега Марка, я не помню, как его зовут.
–Хорошо, мы проверим Вашу информацию.
–А со мной что?
–Вы надышались едкого дыма, уж не знаю, что было добавлено в костер, но в дачном поселке еще несколько часов стояла невыносимая вонь. Вам еще повезло, что прибежали сердобольные соседи и вовремя нашли Вас.
– Вы найдете этого ублюдка?
–Мы постараемся, до свидания.
«Конечно, как же, так и кинулись искать», повернувшись к окну, по моим щекам побежали ручейками слезы, от безысходности. Конечно, где-то в глубине я жалела и себя, что оказалась такой беспомощной и глупой, ведь внутреннее чутье подсказывало мне, что нужно было забрать Марка и бежать оттуда без оглядки.
Вечером меня навестили родители, взволнованные, они пытались скрыть это за болтовней обо всем. О работе, о доме, о собаке. Но фальшивость эмоций я считала моментально, чувствовалось, им хотелось рассказать, и даже догадываюсь о ком, но не решались. Наконец я не выдержала, нужно же было кому-то набраться смелости и признать это.
–Я знаю, что Марка больше нет,– выдала я уставшим голосом.
–Дочь, что произошло, следователи толком ничего не говорят.
–Я не помню, когда похороны,– я представляла себе другого