язык. Он дался ей непросто, но по-настоящему, по-хорошему помогла Василиса. Карлица в свое время самостоятельно изучила грамоту, обладала ангельским терпением, когда дело казалось обожаемой госпожи, и была наделена настоящим учительским даром. Во всяком случае, уже через год, Анна почти свободно изъяснялась и читала по-московитски, а еще через пару лет язык знала лучше некоторых коренных жителей. И если бы не еле заметный акцент, могла бы сойти полностью за свою. Кроме того, и с Софьей Анна быстро нашла общий язык. Византийская принцесса со свойственной ей мудростью быстро оценила способности своей придворной дамы, ее преданность, честность и незаинтересованность. Все это вкупе с талантами верной Василисы стали незаменимым подспорьем в битве за место под солнцем наследницы Палеологов.
В это же самое время в высоком тереме Великого князя московского солидно, чинно, как в старые добрые времена, сидели по лавкам тяжелые, медведеобразные бояре. Тихо переговаривались между собой, обмениваясь последними новостями и свежими сплетнями. Словно и не было никаких изменений. Да только степенность и неторопливость были внешними. Внутри каждого сидел, затаившись до поры до времени, страх.
Подлая чужестранка Зоя Палеолог находилась в специально отведенной для великой княгини зале и выслушивала доклад дьяка Владимира Гусева. Тот был одним из немногих московитов, которых наградила она своим доверием. Времена были смутными. Только расправились с упрямыми новгородцами, а уже чуялись новые смуты. На западе литовский князь Казимир собирал войско, из Орды шли тревожные вести. Даже людишки посадские почуяли некрепость власти и снова принялись за старое: подати платили нехотя, ссылаясь на тяжелые времена. Да и для московского купечества времена настали непростые. Нечем было дышать московской коммерции. Все пути и дорожки торговые были перекрыты Ганзой проклятой. Набирали силу и на святой Руси изворотливые и двуличные латиняне. Про странную смерть молодых писарей выслушала внимательно, исчезновение коробейников, избиение купца и смерть бабы Манефы тоже приняла всерьез. Вмешаться или нет? Время покажет, сказала сама себе. Во всяком случае, ни Холмогоров, ни Добровольский к цвету московской знати не относились. Единственное, что заслуживало внимания, – слухи о дьявольских кознях, чернильным пятном растекавшиеся по Москве.
Шепоток, пока тихий и еле слышный, что мол, не иначе как Зойка подлая сатану за собой в юбке принесла, просочился и во дворец. Говорили, что не зря Кремль на Ведьминой горке построен. В стародавние времена было здесь капище, и много невинных душ принесли в жертву древним немилосердным богам. А позже стали здесь хоронить чародеев с волхвами и под страхом смерти запрещали приближаться к этому месту. Поэтому и церквы не стояли, а рушились одна за другой. Только молитвой и смирением монашеским можно было неспокойные души проклятых колдунов умиротворить. А новые порядки Софьины да мастера заморские, старину на свой лад перестраивавшие,