ее взглядом. Улыбка осветила его лицо, и он шагнул к ней.
Глэдис с искренней радостью улыбнулась в ответ.
Наконец она познакомится с ним.
Наконец!
– Нет! – вскрикнула Глэдис. Она вернулась в монастырь Роузуэлл и снова была в темной спальне.
Нет, не вернулась.
Она где-то в другом месте.
Это новая греза, хотя и поразительно реальная.
Глэдис заморгала в темноте и прикусила костяшки пальцев, чтобы подавить рыдание. Ее вырвали из сна в такой миг! Ее рыцарь увидел ее. Он шел к ней. Они могли – о небо! о ад! – коснуться друг друга.
Она сжала ночной чепец. Это греза, как и все остальное! Ее рыцарь нереальный. И противник его нереальный, как и зрители, и замок. И все-таки она всегда горевала, когда возвращалась из этой нереальной земли.
Горевала. Это верное слово. Горевала, когда ее вырывали из грез, потом горько страдала, когда драгоценные детали таяли в ее уме, как снежинки на ладони.
Ее рыцарь.
Сражался, как всегда…
Нет, не как всегда.
Люди смотрели. Даже женщины. Турнир.
Замок…
Но когда она пыталась запечатлеть эти подробности в своем уме, они ускользали, ускользали…
И ушли.
Ее память была пуста, Глэдис лишь знала, что снова грезила о своем рыцаре. Ей осталась лишь одна драгоценная картина: ее рыцарь смотрит на нее, идет к ней. Она так цеплялась за это воспоминание, что оно намертво врезалось в память, хотя в нем была греховность, от которой ее сердце колотилось, а рот пересыхал.
А у других инокинь бывают греховные видения? Ни одна не признавалась в подобном на еженедельной общей исповеди, но Глэдис это не удивляло.
Наказание было бы ужасным.
Была и другая причина молчать.
Признание могло прекратить видения.
Несмотря на осознание греха, несмотря на виденные ужасы, Глэдис нужны были эти грезы, как нужны человеку еда и питье.
Она закрыла глаза руками, смаргивая жгучие слезы. Это должны были быть слезы раскаяния, но это были слезы горя. Безгрешное сердце ее было безмятежным, но как только начались видения, Глэдис потеряла покой. Единственный дом, который она знала, рутина загруженных делами дней уже не приносили счастья.
Теперь она лелеяла обрывки видений и собирала любые подробности о мире за пределами монастыря. Она страстно желала узнать этот широкий мир и часто проводила время, взирая на единственный его кусочек, видимый из Роузуэлла, – вершину большого холма, находившегося в нескольких лигах от монастыря.
Гластонбери-Тор.
Конический холм поднимался из плоской болотистой земли и словно короной был увенчан маленьким монастырем Святого Михаила. Это было древнее место паломничества, но ниже, у подножия находилось еще более святое место – великолепное аббатство, знаменитое на всю Англию тем, что связано с Иисусом Христом и со Святой чашей с Тайной вечери. Легенда гласила, что Иосиф Аримафейский, отдавший приготовленную для себя гробницу для погребения тела