на другие уступки, которых потребовали от него латинские епископы. Такова была цена военной помощи, и, хотя соглашение было подписано четыре года назад, до сегодняшнего дня я сомневался, что Святой престол предпримет хоть какие-то решительные действия против турок.
Однако сейчас в своих руках я держал доказательства обратного!
В письме сообщалось, что молодой венгерский король Владислав III подготовил армию во главе с прославленным полководцем Яношем Хуньяди, который уже не раз отличался в боях с османами. Сербский правитель Георгий Бранкович также обещал оказать походу всю возможную помощь. К союзу против турок примкнул и караманский эмир Ибрагим-бей, который своими кровавыми набегами опустошал восточные провинции Османской империи и вынуждал султана держать здесь значительные силы.
Более благоприятного момента для наступления представить было трудно, и папа Евгений IV в этом письме заверял императора Иоанна, что войско крестоносцев выступит в поход еще до конца лета.
Новости были прекрасными, но я всегда с недоверием относился к латинянам и хорошо понимал, что вовсе не из благородных побуждений папский престол решил помочь нам в борьбе с турками.
Православная вера – это все, что наш народ сумел сохранить во времена бесконечных смут и потрясений. Именно она до сих пор сплачивала нас и помогала оправиться от горьких поражений.
Но теперь мы должны были отказаться и от нее.
Церковная уния, которую подписал наш император Иоанн VIII от имени своих подданных на Флорентийском соборе, ставила православную церковь в зависимость от Рима. Эта мера была вынужденной – западные монархии не спешили помогать тем, кто не разделял их веру.
«Потерять душу, чтобы спасти тело», – так трактовали унию многие видные философы и священники. Однако сомнения не покидали меня: сможем ли мы спасти тело, даже продав свою душу?
Я хорошо помню день возвращения императора в Константинополь после подписания унии. Мертвая тишина повисла тогда над городом. Люди безмолвно взирали на своего повелителя, и в их глазах читались самые горькие чувства: разочарование, гнев, тревога и страх. Никто не приветствовал императора, и единственным звуком, сопровождавшим Иоанна по дороге в свой дворец, был одинокий стук подков его лошади.
Из скромности я не посмел сообщить императору свою точку зрения. Но на мой взгляд, судьба восточных христиан не волнует никого на Западе. В них по-прежнему видят лишь схизматиков и еретиков, которые никак не хотят принять латинскую веру. Это противостояние длится столетиями, а старые обиды забыть непросто, особенно если из-за них пролилось так много крови…
Так рассуждал и покойный Мануил, отец нынешнего императора. Однажды он призвал юного Иоанна к себе и сказал ему:
– Помни, сын мой, османы больше всего на свете опасаются нашего союза с латинянами, поскольку думают, что такой союз может принести им много бед и несчастий от стран Запада.
Если же латиняне вновь будут настаивать на объединении церквей, как это было раньше,