* *
На перроне в ожидании дальнейших распоряжений начальства столпились вернувшиеся из недавних поисков рабочие и с ними еще несколько станционных служащих. Прежде чем подчиненные заметили сердитую фигуру шефа, до руководителя долетели обрывки разговора. Одни приняли все всерьез и высказывали разные версии происходящего вплоть до самых фантастических. Другие же посмеивались над явно страдающим белой горячкой обходчиком и опростоволосившимся по его вине начальником.
– Допился мужик. А наш-то, «Зайчик-Степанчик» (этим прозвищем подчиненные за глаза наградили шефа-сладкоежку за привычку всегда иметь в кармане конфеты одноименной марки, а также за отчество Степанович), совсем растерялся. Курьерским носится по станции, сам не свой. Ручки дрожат, глазки бегают, пар из ушей идет, даже конфетки от нервов не помогают.
– Вот теперь всыпет ему начальство. Будет у него задница того же цвета, что и его красная фуражечка. Что ни говори, а пьяница на железной дороге страшнее любой иной напасти.
– Да ты что говоришь, Федул, бог с тобой! – возмущенно отреагировала кассирша. – Мигулько совсем не пьющий. Это же всем известно. Никогда прежде никаких замечаний не имел. Исправный, старательный мужик.
– Пьющий-непьющий, какая теперь разница! – усмехнулся здоровенный детина-монтер. – Надо же начальнику крайнего найти. А крайний у нас всегда стрелочник или путевой обходчик. Вот ему и достанется нынче на орехи. Вон, глядите, и дрезина уже их благородию подана. И поделом! Нечего воду мутить, если мерещится всякая чертовщина.
Услышал это Иван Степанович и передумал ехать: «Успею еще поквитаться с гадиной. А то как увижу его пьяную красную морду, так под горячую руку еще, чего доброго, зашибу до смерти. Отвечай потом. Нет. Нынче дело есть поважней – княжеский поезд надо принять».
С другой стороны, внутренний голос подсказывал Булыкину, что надо бы все-таки съездить, чтобы разобраться во всем на месте. Но уж больно не хотелось в такую мерзопакостную погоду отправляться в путь в открытой дрезине, а единственная, имеющаяся в его распоряжении маневровка[1] сейчас – в преддверии прибытия важного поезда – должна была покинуть основной путь. Таковы были правила. Между тем заморосил дождь. На открытых участках пути задувал пронизывающий до костей ветер. «Не поеду! – после некоторых колебаний принял окончательное решение начальник станции и сразу почувствовал улучшение настроения. – Надо скорее забыть про эту глупую историю. Да и другие вскоре ее забудут, как только княжеский поезд благополучно минует перегон».
Старый путевой обходчик Игнат Крутилин хорошо знал Василя Мигулько. Обходя дважды в день свою версту, Крутилин часто встречал соседа-будочника. Много лет проработали они бок о бок в этой глуши и стали почти родней друг другу. И бабы их между собой дружили, и детишки. Поэтому Игнат так болезненно воспринял промашку сослуживца. Вместе с путевыми рабочими Крутилин тоже ходил искать злополучные вагоны. При