Сочинения русского периода. Прозаические произведения. Литературно-критические статьи. «Арион». Том III
type="note">{188} в том, что он не сразу признал большевицкий опыт. Страницы эти буквально набиты иллюстрациями, на которых Горький изображен в 15-ти видах, маленьким и великим, во всех позах и ракурсах, с Лениным, Сталиным, в кругу комсомольцев, в карикатуре, в скульптуре и живописи. Благодаря тому, что они имели честь сняться вместе с Горьким, попали также на страницы «советских» «Вядомостей» Лев Толстой, А. П. Чехов и Леонид Андреев.
После этого пятистраничного введения даны пять автобиографических очерков: Белого{189}, А. Толстого, Всев. Иванова, Веры Инбер и Леонова. Две страницы отведено образцам советской литературы. На одной – старый рассказ Пильняка. Пильняка К. Зелинский причисляет к авторам, «насквозь пропитанным старой культурой». Потому, наверно, так мало о Пильняке и Пильняка в номере{190}. Старый рассказ, очевидно, вольность польского переводчика{191}. На второй странице, отведенной под образцы, – стихотворения Безыменского, Пастернака, Светлова, Кирсанова, Сельвинского и Жарова в переводе Ю. Тувима{192}, А. Слонимского, Л. Подгорского-Околова и В. Броневского.
Затем следуют статьи М. Кольцова о сатире в СССР, Н. Огнева «Растет новый человек», статьи о советском театре, кинематографе, живописи, скульптуре, архитектуре, музыке, печати, издательстве. Завершается же всё обширными объявлениями Интуриста, Торгсина, Совпольторга и «Международной книги».
Как ни стараются советские сотрудники «Вядомостей», – правды не скроешь.
Напрасно уверяет Мих. Слонимский, что для писателя в сов. России реки текут медом. Тут же рядом между строк глядит во всем своем убожестве неприкрытая горькая истина о подневольной жизни советского писателя.
Профессия писателя в СССР, по словам М. Слонимского, самая почетная. Писателю, как известному, так и начинающему, предоставляются все возможности для развития его таланта, все нужные ему материалы для разработки тем его книг.
Книга же в сов. России расхватывается тут же по ее выходе в миллионах экземпляров.
Всё это, может быть, и так. Ничего здесь особенного, в конце концов, нет. Тираж книги в сов. России объясняется размерами страны, незаглохшею среди населения, несмотря ни на что, потребностью в живом слове. Забота же правительства о развитии и направлении таланта писателя – палка о двух концах.
В той же статье М. Слонимский вскользь, мимоходом рассказывает о «пути» Мариетты Шагинян от мистицизма до романа о пятилетке. Путь этот он называет «характерным и убедительным примером того перерождения человека, которое в разных областях, в разных профессиях является одинаково типичным для советской действительности»{193}. По-нашему же это Прокрустово ложе, на котором вытягивают малых и обезглавливают больших, чтобы подогнать всех под один казенно-установленный рост.
Достаточно красноречивы, скупо сообщаемые К. Зелинским в его кратком обзоре сов. Литературы{194}, сами факты казенной опеки над литературой и писателями в СССР, факты, свидетельствующие