крин монастырского сада,
Процвела Мария-сестра;
Великая постница, молчальница,
Обо всех молитвенница и печальница.
И пришла ей уснуть пора.
Собрались мы к ее изголовию
С умилением и с любовию
Назидания некого ждать:
Когда праведный кто преставляется,
Превеликая изливается
На притекших к нему благодать.
Долго молча на нас глядела она —
Вдруг открыла уста помертвелые
И сказала с великой тоской:
– Много было молитв, и пощения,
И вериг, и церковного бдения,
А кончаюсь в печали мирской.
Не грехами томлюсь в покаянии,
Не молюсь о блаженном скончании,
Об одном лишь скорблю и ропщу,
Что у смертного ложа души моей
Нет единого, нет любимого,
И что всё я его не прощу.
5. «В мою келью неприветную…»
В мою келью неприветную,
В мой безрадостный приют
Каждый день лучи рассветные
Тот же благовест несут —
Про постылое, ненужное
Мне дневное житие,
Про унылое недужное
В мире странствие мое.
Но дождусь луча закатного —
На кресте монастыря
Засияет благодатная
Света тихого заря.
6. «Небеса нынче синие, синие…»
Небеса нынче синие, синие,
Как вишневый цвет облака,
Георгина моя на куртине
Вся в серебряной паутине,
Осенняя пряжа тонка, легка.
Веретенце мое кружится, кружится,
Но все тоньше – тоньше нить,
У колодца замерзла лужица.
Скоро сердце с небесным сдружится,
О земном перестанет тужить.
7. «Такая лежит она пригожая…»
Такая лежит она пригожая[62]
В глазетовом белом гробу,
С Богоматерью личиком схожая,
Царский венчик на лбу.
Тень от ресниц колыхается —
Пламя свечи высоко —
И как будто уста усмехаются,
Что стало сердцу легко.
В облаках голубого ладана
Сокрылся земной рубеж…
Радуйся, радостью обрадованная,
Блажен путь, в он же грядешь.
IV. СТАРИЦЫ
1. «Глаша и Луша – такие насмешницы…»
Глаша и Луша – такие насмешницы —
Всё меня на смех поднять норовят.
Прости меня, Господи, великую грешницу,
Думаю давеча: «Пусть егозят,
Всё за ограду да за ограду —
Будет обители срам через вас».
Мысли такие подальше бы надо.
Сирин Ефрем, упаси от проказ
Эту глазастую Глашку глумливую.
Душеньку Божия Матерь блюдет.
Ангельский голос, как ангел красивая,
Впрочем, и светские песни поет.
Молодость – глупость. Прости меня, Господи,
Тоже и я ведь была молода,
В роще гуляла невенчаной с