шли караваны столетий
По могиле песчаной моей.
Чтоб никто, чтоб никто не заметил
Схороненных, как золото, дней.
«Сколько вывесок и кличек…»
Сколько вывесок и кличек,
Сколько лавров и хулы…
В шторма час кого приспичит
В цепи строк ковать валы?
В шторма час – стихий прогулка,
Плоть их – бешеной рекой…
Кто же их окликнет гулко? —
Но тюремщик есть такой.
Режет волны. Сталью вырос.
Кровью черной льет душа.
Ночь схватил за лунный вырез,
Звездно краски он смешал.
Дикий мед – из львиной пасти,
Из кишок себе венок…
И зовут безумца мастер,
И тот мастер одинок.
«Есть Нетова земля. Для многих…»
Есть Нетова земля. Для многих{6}
Ее не существует, нет.
Но строки вьют ее дороги,
Цветами вьют иных планет.
Весна и осень на земле той
Живут как сестры меж собой,
Зима похожа там на лето,
Рассвет на вечер голубой.
И тишина в траве высокой
Поет кузнечиками там.
И бегают земные соки
Струями плоти по листам.
И Пан, боготворимый всеми,
Великий, вечностей пастух,
В прекрасном стаде, как в гареме,
На славном тешится посту.
И раскрывает лапы шире
И стебель комкает луча.
И где-то там, в далеком мире
Поэт курчавый величав.
«В гробах шкатулок умирали…»
В гробах шкатулок умирали
Еще живые жемчуга,
А гром уж с молнией скандалил,
Ковал нахмуренные дали
И крепко-крепко всё ругал.
И кости зданий дребезжали,
И кто-то крышу в барабан,
И кто-то вдребезги скрижали,
Гремучей молниею жалил
И бездны мира колебал.
«Опять на плахе ночи канул…»
Опять на плахе ночи канул,
Как голова любимой, год.
К певцу на ложе, к великану
Денница новая идет.
Скорей. Зари тончайшим мясом
К бокалам глаз моих прильни.
Молочным сумраком дымяся,
Гаси последние огни.
И ты уйдешь. И в ночь такую ж.
Под звездную глухую медь…
Бессмертная, лишь ты ликуешь
Шехерезадой черной, смерть.
«Радуйтесь, – петь я не стану…»
Радуйтесь, – петь я не стану,
Выжму молчанье из грусти.
Месяц свой коготь янтарный
В сердце поэта запустит.
Звезды в трапециях ночи
Номер последний исполнят.
Ветер мой лик обхохочет
В третьем кругу преисподней.
Будут и гимны, и ругань.
Дни разлетятся, как стаи…
На ночь метель лишь для друга
Бедра сугробов оставит.
«Я накипь твою золотую…»
Я накипь