всем телом.
– А что? – наигранно удивился Рогачев, касаясь губами ее прибранных волос, от которых сладостно пахло чем-то возбуждающим. – Еще кого-то ждала?
– Дурачок! – Раиса покосилась на дверь, поцеловала Рогачева в губы. – Хотя… впрочем, почему дурачок? Ты и должен ревновать меня, да в руках держать так, чтобы… – И засмеялась игриво. – А то ведь… Ты не смотри, что я пятый десяток разменяла. На меня и молодые еще засматриваются.
– Даже не сомневаюсь в этом, – подыграл ей Рогачев и вдруг снова почувствовал, как чертовски устал за день.
Он вернулся к двери, прикрыл ее поплотнее, сел напротив Раисы и долго смотрел на нее, любуясь точеной головкой, которую украшала молодящая ее стрижка, небольшим аккуратным, немного вздернутым носиком и тонкими чертами ухоженного лица, которое, казалось, неподвластно было подкрадывающимся годам.
Она была чертовски привлекательна и обворожительна, а когда приоткрывала свои розовые, слегка припухшие губки, обнажая жемчужную белизну столь же красивых зубов, вот тут Никита Макарович мог бы побожиться всеми святыми на свете, что ни один мужик, если только он не импотент потомственный, не смог бы выдержать этого испытания колдовским женским очарованием. Тем самым он пытался оправдать себя перед своей собственной совестью в те редкие минуты, когда вдруг на него накатывало чувство вины и еще чего-то муторного перед Полуниным, мужем Раисы.
– А мой-то где? – вдруг спохватилась Раиса, слегка сдвигаясь в сторону.
– Я его в Хабаровск отправил, вместе с нашим гостем.
И вновь она счастливо засмеялась, прижимаясь лицом к его широкой ладони.
– Устал?
– Очень.
– Кофе сделать?
– И покрепче. Кстати, а выпить у тебя, случаем, не найдется?
Она только хмыкнула на это.
– Для тебя – всегда!
Улыбнулся и Рогачев, сердцем отогреваясь от одной только близости этой волшебной женщины.
– Тогда кофе и водочки.
– У меня только коньяк.
– Господи, так это ж еще лучше!
Раиса медленно поднялась, осторожно высвобождаясь из его сильных рук, которые сдвинулись сначала по ее талии, потом по бедрам, еще чуть ниже, еще…
– Обожди, дурачок, – прошептала она, продолжая дразнить его своим розовым язычком и слегка влажными, приоткрытыми губками. – Ну подожди же… Еще, не дай-то бог, войдет кто-нибудь.
– Господи, да кто же прийти сейчас может? – бормотал Рогачев, привлекая к себе податливое женское тело, целуя груди и почти задыхаясь от упоительного волшебства дразнящих запахов.
Она чувствовала, что он не улетит в Барнаул, не повидав ее, и приготовилась к этому моменту.
Наконец-то Раиса высвободилась из его рук, нагнувшись, поцеловала Рогачева в макушку.
– Не обижайся. А береженого Бог бережет.
«Это уж точно, – подумал Рогачев, вздыхая, – бережет». И уже когда Раиса доставала