Полёты в одиночку. Роальд Даль

кожаный футляр.

      – Одного мало, – пояснил он, – по крайней мере, если всё делать как следует, а я привык только так. У меня с собой всегда четыре штуки, и они немного отличаются друг от друга. Не забывайте, волосы растут. Поэтому один немного длиннее другого. Каждую неделю я надеваю новый, чуточку подлиннее.

      – А что потом, после того как вы надели самый длинный парик? – поинтересовался я.

      – А, – заулыбался он. – Это ещё одна моя маленькая хитрость.

      – Не понимаю.

      – Тогда я просто говорю: «Кто знает хорошего парикмахера?» А назавтра надеваю самый короткий.

      – Но вы же говорили, что сикхи не одобряют стрижку.

      – Я проделываю это только с европейцами.

      Я уставился на него во все глаза. Он настоящий псих. Да я и сам рехнусь, если поговорю с ним ещё немного.

      Я сделал шаг к двери.

      – По-моему, вы нашли замечательный выход из положения, – пробормотал я. – Блестящий. И ни о чём не тревожьтесь. Я буду нем, как рыба.

      – Спасибо, старина, – сказал А. Н. Сэвори. – Вы хороший юноша.

      Я вылетел из каюты и закрыл за собой дверь.

      Вот такой рассказ про А. Н. Сэвори.

      Не верите?

      Послушайте, я и сам едва верил, когда на шатающихся ногах поднимался в бар.

      Но обещание всё-таки сдержал. Никому ничего не рассказывал. Сегодня это уже не важно. Человек этот был по крайней мере лет на тридцать старше меня, так что душа его теперь давно уже успокоилась, а его парики, наверное, разобрали племянники с племянницами и надевают их, когда играют в шарады.

      Пароход «Мантола»

      4 октября 1938 года

      Дорогая мама!

      Мы сейчас плывём по Красному морю. Жара страшная. Ветер дует нам в спину и с той же скоростью, с какой идёт наш корабль, так что на палубе нечем дышать. Трижды разворачивали судно против ветра, чтобы набрать немного воздуху в каюты и в машинное отделение. Вентиляторы просто гонят горячий воздух в лицо.

      Палуба заполнена обмякшими влажными телами, от которых идёт пар, как от полотенец в баке для кипячения. Они курят сигареты и без конца кричат:

      – Мальчик, ещё одно лёгкое пиво со льда!

      Сам я не особенно страдаю от жары – наверное, потому что худой. Между прочим, как только закончу это письмо, пойду играть в настольный теннис с ещё одним худым – это человек по имени Хаммонд, ветеран правительства. Играем мы голыми по пояс, а когда приходится прекращать игру, чтобы не утонуть в собственном поту, просто прыгаем в бассейн.