отняли банан, вернулась к кассе, там никого не было. Напрасно она дергала дверь и требовала вернуть деньги. Борис спрятался за шторкой в вагончике и ждал. Все равно деньги не вернет. Хоть угрожай, хоть пытай.
Ушли, кажется. Борис вышел, перегнулся через перила. Около клетки с оленем на корточках сидел старик и пытался поговорить с ним. Олень слушал, шевелил ушами, но голову не поднимал. Да и не мог он это сделать, потому что его рога застряли в железной решетке и Олень касался лбом земли.
Петрович потянул за цветные от ленточек рога вверх.
– Вы что творите?
Петрович обернулся. Рядом стоял сердитый толстяк.
– Дак это… жалко скотину.
– И поэтому вы решили оторвать Оленю голову?
– Это ж морока какая! Видеть звезды только в лужах.
– Слушай, дед, ты организовал очередь, – сказал сердито толстяк. – У каждого человека есть сокровенное желание, а ты мешаешь. Есть желание – загадывай, а нет – вали отсюда.
– Есть! – Петрович вынул из кармана синюю ленточку. – Я о квартире мечтаю.
– Значит, у тебя нет квартиры?
Петрович ничего не ответил, обнял Элис.
– А вот у Оленя есть. Ну и кто из вас счастливее? – толстяк упер руки в боки.
Дедушка завязал ленточку, призадумался:
– Зато у меня есть свобода.
– На этой свободе его бы давно съели.
– А ещe ленты есть в продаже?
– Рубль! – толстяк вытащил из кармана клубок мятых лент.
Петрович выбрал красную и завязал на рогах. Поглаживая мягкую шeрстку на лбу Оленя, добавил:
– Это – за твою свободу. М-да, у каждого своя история.
Историю оленя никто не знал, даже он сам. С детства он помнил только обрывки беспокойного сна, повторяющегося каждый день. Самый удивительный фрагмент – тeплое молоко матери, оно скапливается в уголках его губ, скатывается по щеке, а мамин шершавый язык ловит струйку, еe мягкие губы касаются лба, целуют нежно, долго, тепло. А потом время разорвало жизнь по линии горизонта; мать ушла туда, а он остался здесь. После этого завыла утомительная песнь одиночества. В одну кучу свалились сотни молчаливых дней, тяжeлых ночей. Постепенно разрастались рога, искривлялась спина, глаза косили в поисках звeзд, живших в капельках росы. А кругом – ни врагов, ни друзей, только жуткий скрип колeс, пыль бесконечных дорог, сотни миллионов разных ног: в сандалиях, тапках, сапогах…
Где-то зарычал лев. Ударяя лапой по полу, он сдирал когтями стружку с досок своей клетки-вагончика. Все клетки зверинца были именно так устроены: с одной стороны разрисованные вагончики, с другой – решетки и деревянный пол. Элис дождалась, когда толстяк пойдет смотреть, что там приключилось со львом, присела на корточки перед оленем. Потом встала на колени. Так и есть: грустные голубые глаза.
– Здравствуйте.
Элис попыталась снять с ресниц Оленя налипший шарик от одуванчика. Олень моргнул, переступил копытами. Зашуршали рога о прутья, которые мешали Оленю увидеть маленького человека в белых туфельках. Олень пошевелил