тварями. Часть его вообще охвачена какой-то странной аномалией, где не действуют ни законы физики, ни законы времени, ни законы логики. Они, твари то эти, из этой аномалии и перли. Перли и расширяли ее, стоя эти свои долбанные вышки-передатчики. Ну, делать было нечего. Мы ведь думали тогда, что одни остались, так что пришлось осваивать ваши технологии, печатать себе какое-никакое оружие и давать отпор.
– Принтеры освоили? – спросил я, – И у вас есть тут такой?
– Да, – ответил Вейм, – Так вы их называете? Освоили. Правда, организаторы проекта «Новый рассвет» допустили ошибку. Не оставили нам никаких схем. Не знаю, может, и собирались да не успели, а может, просто повредился банк данных. Так или иначе, нам пришлось проектировать оружие самим. Сделали, как сумели, и дали тварям отпор, загнав их обратно в эту аномалию. По границам посты расставили. Некоторые, потом, разрослись до поселений даже. Нас ведь двенадцать тысяч человек тогда было. Думали, последние и пытались возрождать погибшую цивилизацию. Первые полтора года все шло нормально. У нас сформировалось шесть поселений отсекающих аномалию от внешнего мира, были посланы экспедиции за пределы города, сформировавшие там фермерские хозяйства, родились первые дети. А после начались проблемы. Закончилась энергия в этих ваших ячейках, а как заряжать их мы не знали. Вместе с ними умер и принтер. Благо, мы успели напечатать передатчики. Вон те, что в соседней комнате стоят. Материалы тоже уже подходили к концу. Некоторые из наших отправились в сторону старого ангара с материалами, организовали там временный аванпост и начали заниматься поставками ресурсов в остальные лагеря. Их потом, когда стали полноценным поселением, ангарщиками прозвали. Еще года три, наверное, все было нормально. Тварей кое-как сдерживали. Оружие правда, напечатанное изнашивалось, многие переходили на самодельное, собранное буквально на коленке, но и его хватало. Жили в общем, осваивали новый мир, возрождали цивилизацию. Хозяйство наладили, церкви, кладбища даже на всякий случай. Они поначалу-то пустовали – тварей удалось загнать обратно почти без потерь, но на будущее. У нас ведь тут и свое радио было. Днем новостями делились последними. Стихи читали, рассказы. Были такие даже, что книги надиктовывали. Собственного написания. У нас же ничего толком не осталось от старой культуры, кроме воспоминаний. Вот и приходилось создавать с нуля. А вечером… Вечером музыка. Хрипящая, но задорная. Танцевали под нее, кто в домах, кто на свежем воздухе. Мы ведь раньше не в этих хибарах жили, которые на площади сейчас стоят, а в нормальных, настоящих квартирах, которые после человечества тут остались. Поначалу, пока свет был, даже с удобствами, потом уже без, конечно пришлось, но все равно ни в какое сравнение с самодельным жильем они не шли. Так вот, музыка, танцы, общение… А после, все. Закончилось все. Твари пошли на второй прорыв. Несколько лагерей только и успели сказать: «они идут», а потом замолчали. Другие отзывались еще. Просили помощи. Говорили, что долго не продержатся. Мы пытались отправить им подкрепление, но отряды перехватывали по дороге. Дольше всех отвечали тех, что в ангаре. У них там