продолжил Толя.
– Лёлик на крыше обиходил местечко, выпили немного, – вздохнул Дима.
– Так там же замок должен висеть? – не унимался Толя.
– У Лёлика ключ есть. Кстати, до метро не подбросишь? – набрался наглости Дима, которому совершенно не хотелось идти пешком.
– Тебе куда ехать? – уточнил Толя.
– На «Белорусскую».
– Мне туда же, могу подкинуть, – соврал Толя.
Толя не ехал на «Белорусскую», но папа учил тому, что всегда, когда строишь план обороны, надо запасаться, как можно большим числом алиби. Мало ли что может пригодиться! Толя подумал, что в случае чего, это станет отмазкой и он всегда сможет сказать, что приезжал за своей подругой, а потом отвез приятеля соседа. Вроде немного глупо, но вдруг пригодится? – думал он. И ещё, Толя испытывал страх, ему требовалось общество, так он себя чувствовал более защищенным. Йетс-младший понимал, что совершают проступки все, а попадаются только те, кто трусит. «Мир жесток», – говорил отец. «Бей первым, наотмашь и улыбайся каждой мрази». Толя решил на всякий случай подружиться с Димой, он ничего не знал о хитроумной судьбе, но уже пытался ей управлять.
Компания на крыше бухала. Другого слова описать это действие просто нет. Выпитое впитывалось в кровь и давало свои удивительные результаты. Лёлик тупо смотрел на реку и погружался в алкоголические печали. Ему вдруг показалось, что ещё возможно достучаться до Олесиного сердца и очень пьяными мозгами, придумывал очередной «хитроумный» план. Потом что-то переклинило и он неожиданно признал всё пустым и безнадежным. Середина, где должно находиться самое главное, отсутствовала. Напрочь! Лёлик грезил и страдал. И это превратилось в дурную тягомотную бесконечность…
Паша и Рита сидели слегка обособленно и вели не очень связную речь о смысле жизни. Паша словил кураж и рассказывал о неком «вечном» союзе. Он держал теплую податливую Ритину ладошку, поглаживал нежную кожу и говорил, говорил, говорил…
– Души не умирают. Души встречаются и уже никогда не расходятся, ни в этих, ни в других жизнях, перелетают из тела в тело, меняются ролями, но они связаны незримыми нитями, – невразумительно выдал Паша, а потом неожиданно замолк. И икнул.
– Незримые нити переплетаются, – сделал ещё одну попытку закончить мысль Паша, потом запнулся, но не потому, что забыл, о чем говорил, а потому, что его язык перестал слушаться. Он потянулся за курицей и принялся обгладывать ножку. Рита напряжённо ждала продолжения мысли, ей чудилось, что ещё чуть-чуть и на неё саму снизойдет такое же озарение и все секреты мироздания станут ясны и понятны. Паша ел курицу, а Рите казалось, что его речь не окончилась. Она слушала тишину и эта тишина сама собой наполнялась пророческим смыслом. Паша продолжил свою речь так же неожиданно, как и прекратил. Он вытер салфеткой рот, отхлебнул немного сока и продолжил: «Время существует только в нашем сознании, времени нет». «Ик»…
Рита смотрела на него, как на святого. Казалось вся вселенная падает к её ногам и не хватает только малости для