наших завтра, на субботнике, когда я расскажу. Что скажет наш железный профорг Гордеев? И умник Дима? И умница Ира? И красавица Люська? Вот это будет радости, вот будет восторг! И как это вообще здорово, когда твои друзья тебя понимают!
Шла ночь. Земля наша, голубой шарик на ёлочной лапе Вселенной, мчалась в непроглядную темноту, и мы мчались вместе с ней, и были на ней теперь не одни. Они прилетели. Долгожданные, незнакомые, лунные люди, они прилетели, они были здесь, дышали нашим воздухом, слышали нашу речь, а вокруг них были наши леса, и наши города, и наши мосты, и наши дети, и мы… Пришельцы, прекрасные Неземляне, они нуждались в нас, они искали нас и нашли. И это было прекрасно. И я наконец начала засыпать с этой счастливой мыслью, успев ещё раз подумать о том, что будет твориться завтра, на субботнике, когда я расскажу.
2
Назавтра я едва дожила до первого перекура.
– Прошу высказываться, – предложил наш железный профорг Гордеев после моего пламенного выступления. – Регламент одна минута, – назначил он, взглянув на часы, и выбросил сигарету в кучу мусора.
– Лабуда! – высказался первым Женька и уложился в одну секунду.
Кондратьев и Горлов, примостив между собой походную шахматную доску, уже успели разменяться фигурами.
– Горлов, скажи, не отсутствуй, – одёрнула их дисциплинированная Ира.
Дима Горлов раздражённо дрыгнул рукой, сделал ход, после чего взглянул осмысленно.
– Э-э, – сосредоточился он, – видите ли, дело в том, что у меня вызывает сильнейшее сомнение… м-м… сам факт… о, пардон! – он потерял пешку и основательно замолчал.
– Девочки-и! – Люська заворожено обводила всех своими зелёными глазищами. – Ой, девочки-и, высокие, светловолосые. Не то, что наши!
Она метнула взглядом на Гордеева, но лицо железного профорга было непроницаемым.
– А почему они в контакт не вступают? – спросил Кондратьев. Он любил обстоятельный образ жизни.
– Они присматриваются, – сообразила Люська. – Мало ли что.
– Что касается Альфы Центавра, – воспрянул Дима после удачного хода, – то, насколько мне известно, наука отрицает возможность существования жизни на её планетных системах, а, следовательно, цивилизации.
Люська внимательно выслушала и обеспокоено уставилась на меня. Я пожала плечами.
– Платье новое сошью, – решила Люська на всякий случай. – Макси. С оборками. Или лучше с разрезом. Как думаешь, Ир? Сейчас все шьют с разрезом. Вот от сих до сих.
Она показала, до каких пор разрез. Кондратьев с Горловым отвлеклись от шахмат посмотреть, после чего Кондратьев присвистнул, а Дима печально вздохнул. Гордеев безмолвствовал, изломив бровь.
– Ничего не понимаете! – расстроилась Люська. – Технари. Вот пришельцы бы поняли.
– Их интересуют не моды, а научно-технические и культурные достижения,
– сформулировала Ира. – Надо думать