забормотал Вадим, – пошутил я. Ты ведь классная девчонка! Чего ты такая злючка? Мне здесь никто не отказывает.
– Вадим, еще слово, и я за себя не отвечаю. – Голос у девушки дрожал.
Марина чувствовала, что та очень боится Вадима.
Наступила гнетущая тишина. Молчание нарушил Вадик:
– Ладно, понял, не дурак.
Он наклонился к Марине и приник к ее губам. Ей показалось, что она задохнется от омерзения. Наконец он оставил ее в покое. Ощущая на губах его слюни, она еле сдерживала тошноту. Ребенок внутри нее вел себя очень беспокойно.
«Что же это за лекарство? Ребенка оно не отключило. А вот Сила пропала».
Она услышала, как из помещения вышел Вадим, а потом женщина.
Марина открыла глаза. В окно светило солнышко. Для этого времени года – редкость. Декабрь в Москве почти всегда самый темный месяц. Солнечные зайчики выплясывали узорчатый танец на стенах палаты. Комната была набита медицинским оборудованием, рядом с ней стоял аппарат УЗИ. Марина увидела две двери: одна вела в коридор, другая – в соседнюю комнату. Наверное, в этой палате она будет рожать через два дня или через три… Увидела, что к ее руке прилажена капельница, Марина возмутилась: «Опять в меня вливают какую-то дрянь». Марина попыталась пошевелить рукой, но руки не слушались.
«Говорить я, кажется, могу, но сейчас лучше не пробовать. Куда же вышла Аля? Может, она в соседней комнате?» Вдруг она услышала шаги: кто-то подходил к двери. Марина прикрыла глаза.
– Аля, ты здесь? – Голос принадлежал мужчине. – Аля, ты спишь, что ли?
– А, Стасик, проходи. Я действительно уснула. Веришь, уже вторые сутки пошли, как не сплю. Мне тут Вадим устроил кошмар. Бабу эту трахал. Говорит, Петр Иванович разрешил. Ты веришь?
– Знаешь, Аля, может, и правда разрешил, он же его любимчик. И потом, их какие-то дела связывают. Ты правильно сделала, нам лучше помалкивать.
– Стас, а ты можешь посмотреть ее? Видишь, тут все мокро. Боюсь я, вдруг уже выкидыш начинается. Тогда надо Петру Ивановичу звонить.
– Ладно, посмотрю. Готовь ее, я аппарат настрою.
Девушка намазала Марине живот, Стас включил прибор. Марина почувствовала, как холодный датчик начал ползать по животу. «Ко мне возвращается чувствительность», – радостно подумала она.
– Аля, смотри, у нее мальчик. Слушай, ничего не понимаю: он же совсем здоровый. Что написано в ее медкарте?
– У ребенка порок сердца, не совместимый с жизнью.
– Бред какой-то. Аля, здесь явная ошибка! У ребенка все в норме, смотри, как бьется сердечко. Он хорошо развит, уже есть волосики. Может, это мистика, но он улыбается, видишь?
– Стас, думаешь, Петр Иванович ошибся? – спросила тревожно Аля. – Неужели такое возможно? У него пятьдесят лет стажа, он не может ошибиться. Ты ведь ходил на его лекции… А как он проводит операции, видел? Сам Игнатьев ошибся? Ты что, Стас, он же светило!
– Аля, я тоже не первый год работаю, могу сказать точно: ребенок абсолютно здоров. Послушай, а почему она без сознания?
– Ей сделали специальный укол, ну ты знаешь, тот, последнего