приличный зеленый сверток.
«Перед чужими – неудобно», – все детство наставляла мать.
Один раз Света нашла в шкафчике раздевалки толстое серебряное кольцо. Зажала в руке. Сунула под перчатку. Сердце бешено колотилось. Продолжала убирать, как ни в чем не бывало. Потом сунула скомканную перчатку в карман. Дома кольцо померила: велико. В Интернете нашла марку: дорого. Так оно с тех пор у нее и валялось дома. Больше ничего интересного в шкафчиках не попадалось.
Тот день начался с того, что сгорела кофеварка. Алюминиевая итальянская. В нужное время она не забулькала, не зашипела, а вокруг пояска пошли коричневые пузыри. Света остудила под краном, развинтила. Оказалось, сгорело резиновое кольцо. Видно, завинчивала детали слишком сильно. Или кофеварка была на самом деле не итальянская, а обычное китайское говно. Куплено-то в Москве, не в Италии.
Потом пришлось пропустить поезд метро – на «Алексеевской» люди стояли так плотно, нечего было и думать, чтобы ввинтиться в вагон.
Потом надо же было где-то выпить кофе? Завернула в стеклянную дверь на Тверской. Пахло хорошо. Но тетка впереди выбирала себе кофе с таким озабоченным видом, как будто такой и только такой кофе ей предстояло пить всю оставшуюся жизнь. Хотелось пнуть. Света дергалась, понимала, что опаздывает на работу. Уже опоздала. Но опоздать с кофе было все-таки чуть-чуть лучше, чем опоздать без кофе. Поэтому дождалась своей картонной чашечки. Тем более, может, все обошлось. В их фитнес-клубе самые ранние посетители обычно спешили – «чекинились», проводя клубной карточкой по терминалу. Им и ресепшен-то ни к чему.
И только когда она скинула куртку, нацепила бейдж, ринулась за стойку, на ходу собирая волосы в хвост резинкой, ей не повезло по-настоящему. Потому что именно в это утро явилась на тренировку Мадам. Большая Мадам. Владелица не просто именно этого клуба, а всей сети, и фанатка тренировок. Обычно она тренировалась у себя на Рублевке, ближе к дому. Но то ли в этот раз ночевала в городе. То ли назначила раннюю деловую встречу здесь же, в «Мариотте». То ли вообще развелась с мужем.
Нет, Света не была такой важной птицей, чтобы ее уволила лично владелица. Мадам взгрела менеджера Севу. И может даже, не из-за пустого ресепшена вовсе. Не только из-за него, во всяком случае: мало ли что еще в клубе было не так, как следовало. Сева выскочил с уже вздутыми на шее жилами. Распаленный невозможностью огрызнуться на босса, он обрушил нерастраченный пыл куда мог: на Свету.
И только тогда Света поняла, как давно и как много она хотела ему сказать. Ну а чего молчать, если уже все понятно? Свету понесло.
«Вот пусть тебя теперь папик кормит!» – вякнул ей в спину Сева. «И прокормит!» – огрызнулась она.
Урод.
На Тверской Света поразилась, как давно не видела Москву при дневном свете и в будний день. Легкость охватила ее. Огромный, почти непочатый день лежал перед ней. И чувство, будто сбежал с уроков. Сентябрьская хмарь казалась уютной, а не унылой.
Света нашла кафе посимпатичнее.