не попадалось.
– Э, брат! – забеспокоился Кувалда. – Если ты неплатежеспособен, давай лучше сразу вернемся в космопорт, тебе меньше отрабатывать придется. Хорошие стрелки́ нам нужны, конечно, так что бить мы тебя не станем и кормить будем терпимо, ман, но все равно в рабстве у нашего брата-таксиста не сахар. Как и во всяком рабстве.
– Есть у меня деньги, езжай давай, – проворчал Пестрецов. – Только я не пойму, чем вы тогда отличаетесь от пустынных бандитов. Разве что не обстреливаете жертву предварительно да вроде не мутанты с виду.
– Ну, Лео! – широко ухмыльнулся водила, на мгновение обернувшись через плечо. – А ты думал, пиратов отсюда выбили и сразу настала райская жизнь? Ага, щас. Здесь вся инфраструктура под них заточена, ман, здесь все население десятилетиями их обслуживало. Думаешь, старые навыки так просто исчезают? – Он покачал головой. – Да нет, ты не пугайся, у нас все честно, но если нас пытаются кинуть, мы вынуждены наказывать. Слишком много желающих. Тут иначе и дня не проживешь. А что денег много берем… Так тут все дорого, брат. Все привозное, практически ничего не производится. Опять же за стоянку плати, крыше плати, Соединенным Мирам плати, ман. Знаешь, сколько набегает? По-хорошему, следовало бы разогнать весь местный сброд по галактике, а планету закрыть к чертям. И пусть Папа Юп с детишками жрут друг друга в пустыне. Но нет, не выйдет: народишко уже прикипел к этим пескам, опять же после пиратов уже кое-как устроился, в себя приходить начал, а на других планетах куда девать такую ораву дармоедов? То-то же…
Вскоре над горизонтом показались прямоугольные серые башни города. У въезда в пригород на обочине стоял полицейский вездеход, возле которого маялся в жидкой тени облепленный цветом кандавы блюститель порядка. Кувалда притер свой «Безумный Макс» к обочине позади него, остановился, вылез из машины и направился в сторону полицейского. Перебросившись с ним парой слов, постучал в окошечко вездехода. Оно опустилось, таксист что-то сунул туда, дурашливо козырнул двумя пальцами и вернулся к своей машине.
– А ты говоришь, дорого, – произнес он, снова выруливая на трассу. – Опять шакалы тариф подняли…
Город производил удручающее впечатление. На въезде их встретили полуразрушенные дома, огромные ямы посреди дворов, пустые глазницы окон – после бомбардировки никто даже не попытался ликвидировать ее последствия. Ближе к центру город понемногу начал оживать, замелькали разноцветные вывески и витрины, стали появляться недавно отремонтированные дома. Однако когда такси миновало круглую площадь с памятником какому-то бородатому военному в центре и с серыми небоскребами по краям, состояние окружающих домов и дороги вновь начало стремительно портиться. Вместо угрюмых, но прилично одетых граждан, попадавшихся на центральных улицах, замелькали уродливые бомжи, одетые в неописуемые лохмотья, группы малолеток, под футболками у которых натренированный взгляд Пестрецова привычно определял очертания крупнокалиберных стволов. Где-то впереди, за домами, бахнул одиночный