закатить, пошастать по неведомым дорожкам, невиданных всяких всячин глазом пощупать. Почти целая жизнь ушла на покорение Сибирского царства Ерофеем Павловичем Хабаровым. С бронзового пьедестала в вечном дозоре осматривает он воеводство государства российского. Выразил Андрей почтение воеводе, побеседовав с постаментом. До Сахалина уже рукой подать, куда японские империалисты косым оком зыркают. Но новости с большой земли тормозили колесо истории. События перестройки разболтали шатающийся механизм коленчатого вала, навредив его зубчатым шестерёнкам. Повредив фундамент государства, чтобы воздвигнуть архитектурный ансамбль хаоса. Советскую Хиросиму. Коммунистический судный день. Нажилилась страна для рывка… и обгадилась…
Киру Андрей не вспоминал… Только несколько мгновений сладкого сна в чистое летнее утро. Когда проснувшись и очутившись в реальной жизни – хочешь возвратиться назад, как в детство. Но назад дороги не было. Дорогу в рай из жёлтого кирпича лепят и обжигают, горбатясь, грешники ада.
Но слова дочери Изумруда, оставленные в памяти его, проявлялись видениями образов. Размытые, в цветах грозовой радуги. И ясные, вспышкой неосмысленной галлюцинации. Иногда долей секунды. Иногда минутой высвечивалась гармония фантастических фрагментов. Будто спал он с открытыми глазами. Или некто из космического измерения пытался достучаться к нему, нагромождая мысли.
Если существует высший разум, который соотносят с божеством – Создателем, то как он смог бы общаться с низшим организмом? Как человек с микробной палочкой. Боги – друзья мудрецов – трактовал Диоген. Можно по-приятельски поделиться тайной? Нет. До всего должен сам докопаться мозг. Превращение закономерного хаоса – в шедевр. Наблюдая жизнь глазом внутреннего маэстро-творца, напрягая природный разум.
Как в вертолет воплотил конструкторскую мысль стрекозы авиаконструктор Сикорский. Используя свою и её «гениальность», завершив соискательский поиск.
Собирая из потускневших обрывков дневник слепого Изумруда, он восстанавливал образ больного старика, прикованного железной волей к мысли. Разгребая память прошлого, как археолог.
Он понял, что создавал мыслитель философский труд, фундаментально опираясь на личный опыт. Открывая в человеке сверхъестественную возможность иного восприятия мира. Овладевая внутренними скрытыми силами организма. Человек сможет всё, понял Андрей.
Обрывки записей Изумруда оказались сокровищницей. Многое осталось предполагать. Любой придуманный сюжет может быть правдой жизни. Или уже был, или еще будет. В общем, без мелких подробностей. Откупорив философскую закономерность, мастер создавал модель бессмертного разумного «начала» – вечного космического двигателя жизни.
Творческим столиком ему служила обшарпанная крышка унитаза. Он запирался в сортир и дымил папиросами. Создавая по крохам из мысли – труд. Талант невольно съедал