так всегда. В отличие от ордена тамплиеров, в этой шайке он был единственным темным существом – никто не портил игру.
– Да простит меня господь, – задумчиво проговорил де Лик, – но если бы граф Пуатье занял трон, все пошло бы по-другому.
– Смотри не ляпни это при его светлости Робере, – тут же осадили его товарищи. – Кто, как не граф Артуа, всегда стремится нам помогать?
– Граф Артуа помогает сам себе, – проговорил Юлиан. – Он использовал и вас.
– Да к черту. После драки чего уж махать кулаками. Граф Пуатье мог легко нас взять в кольцо и убить – мы все видели сотню лучников, – продолжил де Лик. – Обвел нас вокруг пальца, как детей. А сам еще молод.
– Он старше, чем его батюшка в ту пору, когда вступил на престол.
Юлиан посмотрел на говорившего. Синьор де Гиньи смотрел хмуро. Он пил меньше других и уже успокоился. Горячка погони прошла. Шок от понимания того, что у их врага появился высокопоставленный покровитель, тоже. Им на смену пришло мрачное осознание того, что бороться за свои свободы и вольности можно начинать с начала. И дело придется иметь не просто с графиней, чей род идет от одного из братьев Людовика Святого, но с правящим королевским домом Капетингов, ибо Филипп явно дал понять, что Жанна, маленькая глупая Жанна, которую использовали Маргарита и Бланка и подвели под дело Нельской башни, прощена.
– Да что вы, ей-богу. У нас вечер памяти почившего короля? Это не к добру.
«О, да. Особенно, если учесть, что Филипп жив-здоров», – не без удовольствия подумал Юлиан. Он уже знал, как преподнести ему новости. Про то, что Франция оказалась на грани гражданской войны. Про то, что его сыночек решил затмить славу отца, а заодно предстать героем пред молодой принцессой Клеменцией – и двинул совершенно неподготовленное войско на Фландрию, не учел весенний разлив реки и вернулся восвояси, сотрясая пространство клятвами вернуться в будущем году. Про то, что все указы Филиппа, все его усилия, направленные на объединение гордых провинций, покатились коту под хвост – Людовик, не глядя, подмахнул нужные документы, возвращая им вольности. Те самые вольности, о которых столь пекутся эти недостойные синьоры Артуа, поднявшиеся против своего суверена, Маго Артуа.
– А вы, граф, – обратился к нему де Лик, – почему вы до сих пор здесь? Насколько я знаю, в Артуа у вас лишь маленькое поместье.
– Да, приданое жены, – уклончиво ответил Юлиан. – Но даже песчинка в море дорога. Графиня – царствие ей небесное – любила этот райский уголок.
Дворяне рассмеялись.
– Вы первый, кто называет хоть кусочек Артуа райским уголком.
– Я считаю, – мягко возразил Юлиан, – что любое место на земле можно превратить в Рай. Стоит только захотеть.
– Осторожнее, еще не потухли костры тамплиеров. Вас могут обвинить в ереси.
– Но здесь же я в кругу друзей? – с невинным видом спросил вампир, незаметно оценивая каждого из десятка